Светлана Кутузова - Современный словарь русского языка

Если бы она пришла ко мне как к маркетологу за советом, я бы долго ее отговаривала от этой безумной затеи: целевая аудитория маленькая, ниша узкая, спрос не так чтобы сильно сформирован, и предмет – явно не первой необходимости. Но она не пришла и абсолютно правильно сделала. Потому что знала где-то глубоко внутри себя – что это ее путь, и он дарит ей радость и хорошее настроение. Что это ее способ уйти от абсурда этого мира. Ее тихая гавань, ее непробиваемая крепость и ее способ выжить.

Мы будем есть копченых кальмаров и креветки и пить вкусное вино. Много говорить ни о чем и много молчать. Потому что позади каждого из нас – свой персональный ад. С обильным абьюзом и газлайтингом со стороны ее близких – у нее. С бабушкой, впавшей в тяжелую деменцию – у меня. Мы будем молчать о том, о чем не принято говорить: о том, что есть такой героизм, за который никто не дает медали, о котором никто не пишет в газетах, героизм суть которого в том, чтобы просто выжить в тотально абсурдной и токсичной среде. Выжить и не поехать кукухой. Выжить и проснуться завтра снова, выбрав жизнь, а не выход в окно. Выжить и выстроить посреди мира, который сошел с ума, в самом прямом смысле этого слова, свой, новый, логичный, понятный и предсказуемый. Мир, где «да» – это «да», а «нет» – это «нет», где нормальное – это нормальное, а не то, что другие пытаются выдать за норму, имея при этом внутри себя психиатрическую патологию. Мир, где все будет иначе, даже если шрамы, которые у нас внутри остались, иногда будут отдавать фантомной болью.

– Климентий? Что это за дурацкое имя – Климентий? – Я пристально и придирчиво вглядывалась в напыщенные и помпезные фотографии сосватанного мне подругой мага. – Он когда-нибудь лопнет от важности, – вынесла я свой вердикт.

– Ты знаешь, – мое дело сказать, а там уже – как сама решишь, – ответила подруга Надя.

Климентий мне совсем не импонировал – ни своей киношной мантией, ни бравурными текстами. Но именно ему я написала несколько месяцев спустя, когда начался мой личный Армагеддон.

У него было открытое доброе лицо – совсем не такое, которое он пытался сосватать своим потенциальным клиентам на фотосессиях. И очевидно было, что он умеет выслушать, поддержать и утешить.

Первое время он аккуратно и вдумчиво раскладывал руны, потом перестал, просто погружаясь в себя по мере нашего разговора, и выуживая откуда-то из звездного пространства такие важные для меня в то время слова.

– Знаешь, я не буду доставать руны сегодня, потому что у тебя все время выходит одна и та же руна. Ее значение – «Бог».

Я опустила глаза и промолчала, потому что понимала, что он прав. Так истово, как в эти времена, я, пожалуй, никогда не молилась.

– И твоя задача, – продолжил он, – не просто продолжать просить Бога о чем-то, но полностью ему довериться и пойти за ним по воде. Просто стань еще одним апостолом, безоговорочно поверь Иисусу, возьми его за руку и пойди за ним по воде. Люди буду удивляться, не понимать, вопрошать, как ты это смогла сделать? Потому что для них ты будешь сродни чуду. И только ты будешь знать, что ты просто доверилась Ему безоговорочно и без остатка.

– Я боюсь остаться совсем без денег, – пролепетала я то, что вертелось у меня в тот момент на языке, хотя и не отражало весь спектр волновавших меня тогда проблем.

– Кому принадлежат деньги всего мира? – улыбаясь спросил меня Климентий.

– Не знаю….Разве могут все деньги кому-то принадлежать?

– Все деньги мира принадлежат Богу. Проси у него, и Он даст. И запомни: делись с другими людьми только из избытка, а не от недостатка. Ты отдаешь другим даже тогда, когда тебе нечего отдать. Тебе придется научиться заботиться о себе и любить себя также, как ты раньше любила других и заботилась о других. Отдавай сначала себе, а потом уже всем остальным.

Через год я поняла, что эти слова можно было высечь на каком-нибудь видном месте, на моем ноутбуке, современном аналоге каменной скрижали, как новые заповеди. Потому что именно это оказалось для меня труднее всего – начать любить себя и заботиться о себе и довериться Богу безоговорочно и без остатка.

Я иногда думаю, как много в моей жизни могло бы не состояться, если бы я позволила страхам взять надо мной верх.

Страх и паника часто полностью перекрывают нашу жизненную дорогу, мешают нам видеть возможные перспективы и возможности достижения нашей мечты. Если мечты нет, возможно, она уже давно и плотно заблокирована именно страхами.

Одна моя знакомая постоянно переживает, что ее сын станет наркоманом. Она много думает об этом вместо того, чтобы найти душевный контакт с ребенком и выстроить с ним полноценным взаимоотношения. А не директивно – командным способом пытаться им управлять, формируя у него лишь желанные для нее ответные реакции, как у собачки Павлова.

Другая все время думает, что ее дочь обязательно убьют или изнасилуют. Старательно (хотя, конечно, и неосознанно) выцепляя из новостных лент леденящие душу истории про педофилов и маньяков.

Врачи называют это состояние паранойей, я склонна использовать более мягкие формулировки – негативные программы. Человек часто запускает их, потому что живет по принципу избегания неудач, а не по принципу достижения успеха. Как сказала одна из моих клиенток, которая сейчас находится в весьма продуктивной терапевтической работе, перефразировав этот постулат: «Нужно искать, куда подпрыгнуть, а не куда упасть».

Я часто замечаю, что любое мое важное решение может сопровождаться учащенным сердцебиением, если я принимаю его днем, или кошмарным сном, если я думаю о нем на сон грядущий. Всем нам страшно расширять свои границы и пробовать новое. Страшно прыгать с парашютом первый раз. Страшно отстаивать свои границы и говорить «нет» тем, кто делает нам больно. И одновременно я понимаю, что мои страхи показывают мне, где именно я могу вырасти в этот момент. Чего именно сегодня я могу перестать бояться и, наконец, сделать.

За эти два года я боялась так много и, поэтому (одновременно с этим) делала так много, что выполнила свою жизненную программу лет на десять вперед. Интересно – что же будет дальше, если я продолжу идти тем же путем?

Страх по своей сути является часто эгоизмом. Если мы ограничиваем наших детей из страха, что с ними может что-то случиться, то мы делаем их жизнь ущербной, не давая им возможности получать новый опыт, чему-то учиться, развиваться. Боимся мы при этом своего дискомфорта от того, что дети становятся неудобными, не программируемыми, не теми, какими мы хотели бы, чтобы они были.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».