Игорь Харичев - Прошлое в наказание

Он не стал уединяться в своем кабинете, прошел по всему зданию, навестил многие отделы – заходил, пожимал руку, говорил, что все будет нормально. Пытался всем поднять дух. И похоже, самому себе тоже. Он не просчитался – его появление в Кремле изменило настроение людей: президент на рабочем месте, не сбежал, не дрогнул. Значит, не так уж все плохо и есть шанс, что ситуация выправится.

Филонов продолжал прилежно участвовать в переговорах с противоположной стороной под эгидой патриарха Алексия Второго. Президент считал это слюнтяйством, но Сергей Александрович доказывал: надо делать все возможное для предотвращения кровопролития. Увы, его усилия не дали результата. Наши противники пустили в ход вооруженные группы. Третьего октября по призыву Руцкого и под руководством генерала Макашова они захватили здание мэрии, расположенное около Белого дома, после чего направились штурмовать телецентр в Останкино. Спешили сообщить стране и миру о своей победе.

Ближайшая ночь и сменившее ее утро могли изменить судьбу России. Министр внутренних дел и министр обороны спрятались, Москва выглядела пустынной – ни милиции, ни войск. Я убедился в этом, объехав на машине центр. Министерство безопасности, наследник КГБ, тоже никак не проявляло себя. Впору было вспомнить предостережение Эдуарда. Исчезло куда-то обычное многолюдье на улицах. Лишь несколько тысяч сторонников Ельцина собрались на Красной площади у Спасской башни и около Моссовета. Хотели продемонстрировать – у нынешней власти тоже есть поддержка. На пространстве от Спасской башни до Лобного места люди стояли в полной темноте, потому что для безопасности в Кремле и его округе выключили все освещение. Они оставались там до полудня, когда стало ясно, что угроза миновала.

Я все это время находился в Кремле. Как и президент. И руководство Администрации. Паники я не видел, хотя настроение у соратников президента было паршивое – хуже некуда.

Мы ждали штурма. Ждали, прекрасно понимая, чем он закончится для нас в случае успеха наших противников. Но оружие в руки никто из сотрудников Филонова брать не собирался. Я вспоминал августовскую ночь два с лишним года назад, когда мне довелось побывать в сходной ситуации. Тогда рядом со мной находились десятки тысяч единомышленников. Тогда нас объединяла решимость умереть, но не отступить. А теперь я не ощущал ни у себя, ни у моих коллег желания погибнуть за правое дело. Но и сбежать никто не порывался. Мы просто находились «при исполнении».

Я все время ощущал навязчивую, тревожащую мелодию из первой части седьмой симфонии Шостаковича, «Ленинградской», до мажор. Безобидная поначалу тема, развиваясь на фоне сухого, настырного стука малого барабана, постепенно рождает ощущение близящейся беды…

Казалось, падение нынешней власти предрешено и ничего уже не изменить. Но этого не произошло. Главную роль сыграла случайность. Так всегда бывает в ситуациях, определяющих будущее. Анатолий Волков, полковник, помощник генерала Волкогонова, советника президента по вопросам обороны, истомившись, не выдержав ощущения беспомощности, сел в машину и помчался в Таманскую дивизию, в которой служил долгие годы. Он привел-таки в Москву пятерку танков. Остановившись на мосту через Москва-реку, они обстреляли Белый дом. Не снарядами, болванками. Это подтверждали кадры прямой трансляции, которую вел американский телеканал CNN и которую мы как завороженные смотрели: когда снаряд попадал в стену, вздымалось белое облако, но после того, как оно рассеивалось, становилось видно – дыра в стене отсутствует. Потому что белое облако было не взрывом, а пылью от разрушенной мраморной облицовки. Психологическое воздействие стало главным. Нескольких выстрелов болванками оказалось достаточно, чтобы переломить ситуацию.

Защитники Белого дома в отместку подожгли двенадцатый этаж. Вовсе не случайно – там располагался архив. Сотни тысяч документов. Сильное пламя вырывалось изо всей цепочки окон, и вскоре копоть покрыла чистенький белый мрамор на расположенных выше этажах. Здание стало символом случившегося несчастья – маленькой гражданской войны.

Потом я вместе с другими сотрудниками Администрации смотрел всё по тому же телеканалу CNN, и не один раз, как из Белого дома исходит под охраной солдат и милиции унылая, скорбная вереница давно небритых и не мывшихся мужчин. Будто и не было женщин в числе находившихся там. Среди них я увидел немало моих знакомых, с которыми мы защищали это здание немногим более двух лет назад. Жизнь успела развести нас. Я жадно вглядывался в их лица, озлобленные, изможденные, безмерно усталые. Лица поверженного врага. Меня подобное зрелище вовсе не радовало. Не тот повод, чтобы весело праздновать победу. Президент и мы, его сторонники, взяли верх. Но я уже знал, что есть немало погибших, застреленных в окрестностях Белого дома. И еще я понимал: не было единственно правой стороны в нашем жестоком споре. Следовало по-иному разрешить конфликт, через достижение компромиссов. Увы, ни мы, ни наши оппоненты этого не умели. Для всех нас правилом были давние слова Максима Горького: «Если противник сопротивляется, его уничтожают». И противником считался тот, у кого иное мнение, иные взгляды.

Эти мысли я не высказывал вслух. Понимал – мои коллеги не поймут меня. Когда многие из них поехали поглазеть на обезображенный пожаром Белый дом, я уклонился от столь сомнительного развлечения. Вместо этого я отправился к Марине. Мне хотелось видеть ее и сына.

Моя бывшая жена очень удивилась, обнаружив меня на пороге.

– Ты?! В рабочий день?

– Да. Я, в рабочий день. Разве ты не знаешь, какие события случились у нас в России?

– Слышала, – ее улыбка источала иронию.

– Я все эти дни безвылазно торчал в Кремле. Имею право теперь немного отдохнуть?

– Имеешь, – все с той же иронией отвечала она. – Слава богу, все кончилось.

– Ты про неудавшийся переворот?

– Да.

Я тяжко вздохнул. Захотелось хотя бы ей объяснить мое отношение к происшедшему.

– Понимаешь, то, как это получилось… не оставляет ощущения… победы… Не оставляет.

– Это Ельцин так думает?

– Это я так думаю.

– Перестань. Если бы они дорвались до власти, ничего хорошего не было бы.

Ее слова не успокоили меня.

– Всё так. Но погибли люди. Несколько десятков человек. И потом, обстрел Белого дома, хоть и вынужденный… это расстрел парламента. Как ни крути.

– Это был именно обстрел, – уверенно подвела она итог. – Оставь свои интеллигентские рефлексии. Вопрос стоял так: либо вы, либо они. Вы взяли верх, и теперь надо дело делать. Налаживать экономику. Идем, я тебя покормлю.

Потом я сидел за столом, с добродушной задумчивостью смотрел на Кирилла, на Марину. «Если бы все повернулось по-другому, – неспешно текла моя мысль, – я никогда уже не увидел бы их. Любопытная штука – судьба. Никогда не знаешь, что тебя ждет. Наверно, это неплохо… Если бы мы всё знали наперед, скучно было бы жить…»