Александр Староторжский - Солнце, вино и поджаристый хлеб во Франции

– Какие? – спросил Евгений Николаевич.

– Через месяц отрежут ногу!

– А через два? – спросил Евгений Николаевич, хотя понимал, что будет.

– Через два… Неизвестно, – сказал доктор, и лицо его пожелтело ещё больше. – Ищите деньги! Иначе… Плохо будет!

– Я умру? – уходя спросил Евгений Николаевич.

– Не знаю… Но это возможно… Учтите, там очередь! Деритесь как лев! Но пробивайтесь!

– До свидания! Спасибо! – сказал Евгений Николаевич, и хромая, вышел из кабинета.

Что делать, он не знал. Денег у него не было. Он был поэтом, и пенсия у него была шесть тысяч. Занять было не у кого. Свою квартиру он сдал на лето каким-то сибирякам, и жена и дочь, счастливые, уехали в Турцию, к однокласснице жены. Эта одноклассница предложила им работу на восемь месяцев.

Евгений Николаевич знал, что после его смерти жену и дочь искать не будут. Он был слишком незначительной личностью, чтобы полиция этим занималась. Так что работу он им не сорвёт. Они найдут его труп через полгода, а может, вообще не найдут. Информация о подобных эпизодах в газетах попадалась. И не так уж редко.

…Пора! Евгений Николаевич встал, и медленно пошёл в дом. Почему-то ему захотелось перед смертью сжечь свои книги, напечатанные читинским издательством. Деньги за них он получил такие смехотворные, что воспринял их как оскорбление. Но это быстро прошло, стало просто безразлично.

Ну, а бесплатная операция… Евгений Николаевич знал, что это такое. Бегание, унизительное и бесполезное… Пустые, равнодушные глаза, ложь, отказы… Ворчание очереди… Хватит! Он не нужен этому государству, и оно ему не нужно! В ещё большей степени!

Инсулин был в холодильнике. Ввести пятикратную дозу и конец! Встречайте меня Солнце и Мировое искусство!

Евгений Николаевич открыл холодильник, и с удивлением обнаружил в нём, непонятно откуда взявшуюся банку пива. Такого он ещё не видел. Он взял банку в руки, и стал рассматривать. Пиво было немецким, и наверняка, очень дорогим. В банке вмещался литр, и в лицо Евгению Николаевичу смотрел улыбающийся, румяный, седой старик… Длинноволосый, с большой, широкой бородой, одетый в красно-зелёный- синий балахон. Он, видимо был, эмблемным изображением фирмы, производящей это пиво. Странно… Нарисованный на банке старик, поражал своим совершенно живым видом. Казалось, он сейчас откроет свой розовый рот, и скажет что-нибудь приятное. Серые глаза смотрели весело и доброжелательно. Евгений Николаевич усмехнулся, открыл пиво, налил стакан, и попробовал. Пиво было поразительно вкусным. Такого он ещё не пил.

– Приятного аппетита, Женя! – сказал густой бас.

Евгений Николаевич посмотрел в сторону, откуда донеслись эти слова, и увидел сидящего на диванчике старика, копию того, что был изображен на банке.

– Я знаю, что ты воспринял моё появление спокойно, и поэтому объясню, кто я такой, и зачем к тебе так странно явился! Ты пей! Пей… Пиво в банке не кончится. Я буду краток. Зовут меня Ганс. Я помогаю симпатичным мне людям переправиться в другой мир, если у них появится такое желание. Причём в твоём случае, совершенно обоснованное. Операцию тебе вовремя и бесплатно не сделают, и через месяц ты умрёшь от заражения крови… Предсмертные мучения твои будут ужасны. Твои небесные коллеги читали твои стихи, они знают, как ты жил, поэтому решили тебе помочь. Ты хороший парень, Женя… Пей пиво, и твоя душа в скором времени освободится от тела… Дорогу в Высший Мир я тебе укажу… Мы полетим туда вместе!

Евгений Николаевич допил стакан, налил другой, причём пиво стало тёмно-вишнёвым. Это его нисколько не испугало. Он спокойно отхлебнул глоток, и спросил:

– Скажите, Ганс, прежде чем я улечу отсюда, мне интересно знать, что будет, в конце концов, с нашей страной? Она так и будет гнить до конца света? Люди незаслуженно живут ужасно! Жаль их! Страной управляют господа, не имеющие на это права! Что будет с Россией?

– Всё будет просто… В один прекрасный момент, так называемые олигархи, вынуждены будут бежать отсюда. И сделают они это совершенно бесстрашно, смеясь! Они думают, что в Европе их ждёт интересная, насыщенная жизнь! Ведь там у них есть роскошные виллы, небоскрёбы, квартиры, замки, собственные острова! В европейских банках лежат горы их денег! Да, всё так… Но они не смогут жить той жизнью, которая бы их там устроила. Их не пустят ни в политику, ни в бизнес! Конкуренты, тем более с дурной репутацией никому не нужны! Они станут людьми второго сорта, и это их очень удивит! Они будут жить богато, но очень скучно, страдая от бездеятельности. Россия им будет сниться, но и только! Участвовать в её жизни они уже не смогут. А жизнь в твоей стране будет яркая, кипящая, плодотворная! Ну, ладно, дорогой Женя, летим?

– Летим! – сказал Евгений Николаевич, и они с Гансом оказались в небе над Рязанью.

– Хочешь облететь свой город? – спросил Ганс.

– Нет! Я хочу в Москву! – крикнул Евгений Николаевич, и море огней вспыхнуло под ними. Кремлёвские орлы и звёзды пылали ярче всего.

– Нет! Нет! Летим отсюда! – крикнул Евгений Николаевич, и унёсся в не очень ясном ему самому направлении. Ганс едва поспевал за ним.

Остановились над Тверской. Она тоже была ярко освещена, но почему-то преобладали огни лиловые, мрачные. Евгений Николаевич указал Гансу на маленькое, симпатичное здание:

– Знаешь, что это? Это Литературный институт! Я учился в нём! Как было хорошо! Прощай учитель! Прощай! И спасибо тебе за все!

– А с Пушкиным ты не хочешь поговорить? – улыбаясь, спросил Ганс.

– Это возможно?! – вскрикнул Евгений Николаевич.

– Конечно! Он ждёт тебя!

Две красные молнии сверкнули над Москвой, и Евгений Николаевич, и Ганс исчезли в бархатно-синих глубинах космоса.

Через неделю после смерти Евгения Николаевича, на даче, в его комнате, где лежало тело, появились участковый Макаров, и фельдшер скорой Эдик Ухов. Их вызвали соседи Евгения Николаевича, встревоженные запахом, идущим со стороны дачи. Да, и самого Евгения Николаевича давно не было видно. Как так? Каждое утро он поливал цветы, а теперь вот исчез! Да и запах необычный!

Когда Макаров и Ухов вошли в комнату, где лежал мёртвый Евгений Николаевич, они зажали носы, осмотрелись, и всё стало им сразу ясно. На столе коробка с инсулином. На шее мертвеца висела железная пластинка с надписью «Диабет»… Ну, вот и всё!

Приступ, коллапс, смерть. Случай банальный. Да и нога распухшая, чёрная, гнилая. Ну, что… Составили документы, положили их в карманы, и осмотрелись.

Ухову понравились лакированные, концертные полуботинки покойного, и он забрал их себе, в надежде продать… А Макаров спрятал в сумку фото жены и дочери Евгения Николаевича, в поразительной по красоте рамочке. Он планировал это фото из рамки выдрать, и вставить другое – голой артистки Клаудии Кардинале, которая будила в нём сексуальную энергию. Макаров позвонил куда нужно, его заверили, что тело в течение пяти часов заберут, и участковый вместе с фельдшером ушли к своим машинам. То, что они сделали, было делом обычным, и преступлением не считалось.