Вадим Егоров - Дыхание того, что помню и люблю. Воспоминания и размышления

Родителей моих Люда видела, я их познакомил. На бабу Веру я, как бы для прикола (тогда, конечно, слова этого не было)) надел свою весеннюю с пуговками шапку и вытащил Люду в прихожую посмотреть и …познакомиться. – Ну как? – Хорошо, но уж больно… тщедушненькая! – Да что ты! И с бабой Женей я Люду познакомил каким-то аналогичным образом. Она меня- ни с кем из своих! Наверно, я задарил девушку и этим как-то пробудил к себе и корыстный интерес, испортил! Федотов и его компания после отлупа моего друга Жени Горовца ко мне уже не заедались. Не обходили стороной, но и на рожон не лезли. Настанет время, когда по борьбе и драке стану очень силен и авторитетен)). Но это время тогда еще не наступило. Я тогда только хотел быть похожим на Чапаева и на… Ивана Царевича! Мне даже и потом казалась заманчивой тема, помните (?): " Да это моя лягушонка в коробчонке приехала. А выходит из цугом запряженного возка и за руку его берет такая красавица! «Мне нравилась» Лягушка- царевна“ c выразительными цветными иллюстрациями. А еще „Аленький цветочек“ со страшным чудовищем. Зверь лесной- Чудо морское! Я, често говоря, тогда опасался открывать страницу с изображением этого жуткого существа! Оно потом оказывалось хорошим, но это уж потом. Так третировал Настенькиного батюшку- купца. Была еще одна книжка и вовсе жуткая (ее я не любил) про работорговцев. Там был один – Чернобородый. Этот мне однажды даже во сне приснился! Жуть! Нравилась мне книга сказок братьев Гримм, толстая с простыми, как бы карандашными, иллюстрациями. Ее нам довольно часто читали. Читали немного и сказы Бажова. Помню Серебряное копытце, Каменный цветок, Золотой волос и жутковатую мистическую Голубую змейку:" Эй-ка, эй-ка, Голубая змейка! Выйди, покажись, колеском покрутись! „Книга в темно- синем коленкоровом переплете.

Все помню, пишу по- импрессионистски, никуда не подсматривая, да и некуда, и незачем это делать, разве что пару – тройку имен -отчеств!)) Хочется сказать и что-то важное, и детали не забыть! Возвращаются ощущения, даже запахи. И даже иногда – что подумал мельком в пять с половиной лет!)

Чернобородый мне даже чуть не приснился, но я боялся уснуть… хотя и не был трусливым ребенком. Уколов, правда, боялся. Дядя Эдик, садичный доктор, нас с любовью и уважением, но при этом – крепко, держал, пока специально приехавшие врачи (ух, садисты!)) нас кололи. Были, однако, кто и вовсе не боялся прививок. Это недолго посещавшие наш садик, а потом куда-то девшиеся, мальчишки Малышев и Карамышев. Малышев был со светлыми короткими и чуть курчавыми волосами. Он вообще, казалось бы, не понимал из-за чего переполох. Он спокойненько получал под лопатку свой укол и шел с меткой зеленки на спине, невозмутимо с кем-то разговаривая. Я как-то про себя удивился как плотно у него прижаты уши – может в этом следует искать тайну его невозмутимости? Карамышев был рабочий паренек, грубоватый, смелый. Как -то я сказал ему: " А представляешь, в наш город ворвался бы Змей Горыныч!» – " Ну и что, – ответил он, – его б рабочие саблями изрубили!» Мне тогда сразу представились человек шесть- семь рабочих …неожиданно, но и правда, с саблями. Как будто, с плаката или с лубка восемнадцатого- двадцатого годов времен угрозы Колчака или Врангеля! Потом я увидел нечто подобное как некое дежавю.

Я научился делать из бумаги корабль и шапку (принцип похожий). А еще делать из пальцев интересную фигуру. Эта была наша садичная, фирменная!) Люда научила меня быстро вращать глазами, двумя – одновременно, то влево, то вправо. Помню еще на несколько дней появившуюся у нас очаровательную юную воспитательницу- практикантку по имени Лидия Борисовна. Эта девушка лет девятнадцати или даже восемнадцать с высокой, по тогдашней моде, прической золотисто-пепельных волос («хала»), с идеально красивым белым личиком зеленоголубыми глазами была еще и прекрасно одета в в обтягивающую серую юбочку и тонкую кофточку, поверх которой красовалась довольно крупная мельхиоровая брошка. Она так и сказала своим мелодичным голоском, словно колокольчик прозвенел: " Меня зовут Лидия Борисовна!» Все с ума сошли от такой красоты и доброго нрава!

Когда-то раньше я мог быть чуть жадноват. Мне было года четыре с небольшим, когда пришли к нам в гости Скулкины – Михаил Романович (впоследствии – доктор экономических наук, профессор, декан, первый проректор, два года и.о. ректора нашего СИНХа) у него сегодня, 9 октября, как я помню, день рождения!, его жена Римма Яковлевна – врач и их сын Игорь -мой ровесник. Игорешу заинтересовала моя раскладная книжка (сколько их было в то время!), где котенок мог вращать зелеными блестящими перламутровыми глазами. Он хотел взять ее домой, чтоб рассмотреть все получше. Но я решил, что после этого мои родители уговорят меня эту книжку Игорьку подарить. И я устроил шум, разорался. Скулкины ушли рассердившись таким жадным ребенком. Дядя Витя после этого даже стал иронично называть меня» добренький». Так вот, Люда и влюбленность в нее излечили меня от всякой скупости. Хотя психологи и говорят, что ребенок не должен все свое «имущество» раздаривать, что должен учиться постоять за себя и за свою собственность. А Игорек Скулкин, мой ровесник, давным- давно уж все это забыл. Давно уже Игорь Михайлович Скулкин – доцент, кандидат биологических наук, работает в пединституте, ныне тоже- университет. Отличный преподаватель и научный работник, у него прекрасная семья. Когда -то он, правда, мог не родиться.

Мой папа был блондином, в молодости – по крайней мере, с годами волосы как-то потемнели (на Урале так бывает, из-за климата, воды), но блондинки ему никогда не нравились. Он их считал нарисованными, имеющими выразительность только благодаря макияжу. Нравилась ему в годы студенчества одна блондинка – москвичка. Очень, вроде как, хороша собой была. Но раз он увидел ее …ненакрашенной. И был ошеломлен: кто это? С тех пор с блондинками – только товарищеские, дружеские отношения, ничего более! И Лиля, моя будущая мама моя понравилась ему своей природной, ненамакияженной, красотой. От природы она- брюнетка, но с годами стала волосы делать светло- желтыми. С дядей Мишей Скулкиным познакомились они где-то в пятьдесят шестом году. В пустом зале ресторана» Большой Урал» папа заказал обед и сто пятьдесят грамм в графинчике для аппетита. И Скулкин попросился к папе за столик. Его умилило и развеселило как папа пил водку, морщась, с плохо скрываемым отвращением. На выставке 6-го Всемирного фестиваля молодежи и студентов папа участвовал маминым портретом – изящной женской головкой «Портрет девушки». Очень хороший. Папа тогда стал членом Всесоюзного выставкома, СССР, занимавшегося отбором работ на участие в выставке.