Вадим Егоров - Дыхание того, что помню и люблю. Воспоминания и размышления

Работа Э. Неизвестного большинства голосов не набрала. Она была гранитная. Какие-то мчащиеся кони… И Эрнст прямо у входа в выставком в сердцах бросил свою работу на каменное крыльцо. Ударившись о крыльцо, работа треснула. Тут же набежали зарубежные фоторепортеры и стали щелкать отвергнутую работу молодого русского скульптора. Папа голосовал за работу Неизвестного, с которым довольно много они общались. Кстати, мать Неизвестного поэтесса Бэлла Дижур помогла моим будущим родителям встретиться, встречала папу по приезде его с фестиваля. Однако не так давно Неизвестный в прессе высказался, что в свое время мечтал слепить памятник Попову, поскольку на этом месте, с сквере у почтамта, были его первые свидания с будущей женой. Но ему этот заказ не дали. Нет слов что это за чушь. На стадии заказа ни о каком месте – у почтамта или т.п., конечно, не было и речи. Вскоре было решено горисполкомом будущий памятник установить на развилке проезжей части перед несуществовавшим еще гастрономом» Океан». Здесь был поставлен закладной камень с текстом о предстоящем появлении на этом месте памятника выдающемуся русскому ученому, изобретателю радио и нашему земляку Александру Степановичу Попову. Папа работал над этим памятником около пятнадцати лет. С шестидесятого по семьдесят пятый годы. За этот период утекло много воды, финансировать работу над памятником никто не хотел. Автор создал три (!) варианта скульптуры. Второй, считаю я, был самый лучший.

Но нашим худсоветом был принят именно третий вариант – Попов в задумчивой позе рождает в муках свое великое изобретение. Только через пятнадцать лет появилось место памятника – в сквере у почтамта. Вот и верь Неизвестному во всем остальном! Нечестно делать такие заявления. При таком раскладе не получается сослаться на возраст, память. А еще папа стал членом Международной студии скульптуры и рисунка, объединившую художников и скульпторов, приехавших делегатами на Московский фестиваль из разных стран мира и работающую в парке Горького. И не просто членом, а и заместителем старосты этой Международной студии. Это было очень круто, в те времена словами «международный» или даже «всесоюзный» так просто не бросались! Кроме» Портрета девушки» на фестивальную выставку Владимир Егорович Егоров, или просто – Володя, ваял большую (ростом метра три) фигуру задорного советского паренька с хохолком и мастерком под названием» Молодой строитель». Об этом где-то сохранился материал с фотографией автора и его детища в одной из областных газет. Но международный зритель так и не увидел этого шедевра – он упал, чуть не убив собой дядю Мишу Скулкина. Володя куда- то вышел, когда они сидели у него в мастерской. В алтаре восстановленного в последние годы Крестовоздвиженского собора была, как я уже отметил выше, папина мастерская. В общем, уже почти готовая, но еще глиняная скульптура повалилась прямо на сидящего в кресле Скулкина! Он вскочил и стал энергично, мужественно удерживать этого колосса. Но мокрая глина давила и скользила, в общем – катастрофы (слава богу, не трагедии) избежать не удалось. При этом Скулкин оказался всё равно молодцом! А я про книжку с котом и вращающимися зелеными глазами его Игорьку чуть позже все равно бы подарил. Но уже не требовалось.

Благодаря Люде Чащиной моя малышовая жадность прошла полностью! У меня возник даже некий азарт дарить, делая людей счастливее. Подарив значок со Сталиным, я понял, что больше у меня, кроме сущей мелочи, ничего не остается. И решил сделать ход конем. У бабы Жени была брошка, которую она часто носила. Круглая золотая довольно большая в диаметре 7 или 8 сантиметров с красным рубином в центра и с изумрудами, синими сапфирами, розовыми александритами и другими каменьями. Красота несусветная. Это была бижутерия, но какой уровень! Я до сих пор ничего подобного не видел. И я стал просить у бабушки (ее иногда наши соседи называли «молодая бабушка», в отличие от бабы Веры) отдать мне это сокровище… для Люды! Но баба Женя аккуратно, но твердо ушла от моей разорительной просьбы. Люда прекрасно умела вращать своими васильковыми глазами вверх и вниз, влево и вправо, превосходя даже книжного кота, которого я не дал Игорьку.

Наверно, в апреле шестьдесят четверторго на меня положила глаз девочка из старшей группы Марина Горбунова. Не очень хороша собой, худая, с кудрявыми черными волосами и большим болтливым ртом. У нее была помощница, тоже Марина, периодически всхлипывающая правым уголком рта и чуть передергивающаяся всем телом. В общем, основная Марина увидела мою далекую от совершенства походку и решила учить меня… ходить. Какая-то дурацкая вежливость не позволила мне сразу же послать этих марин куда подальше. Вряд ли я стал ходить как-то шикарнее, походка уже с возрастом менялась. Я даже пропустил из-за них встречу с дядей Алешей, который сказал, что после нашего тихого часа будет проходить мимо садика. Вроде бы меня защитил от Марининой дури ее коллега из старшей группы Миша Петров. Такой хороший человек!

В мае был утренник, посвященный Победе! Я читал в речевке стихи: " Весенние теплые ветры на крыльях весну принесли, весёнки пушатся на вербе – лохматые, словно шмели! Речные запруды ломая, весенняя плещет волна. Да здравствует Первое мая, да здравствуют мир и весна! Мы пели звонкую майскую песню:" …на парад вышли по команде тысячи солдат. Все они герои – молодцы, Армии Советской они бойцы! На Кремлевской башне девять бьет – выезжает Маршал из больших ворот. На груди сверкают ордена. Любит его, знает вся страна!» Нам сказали, что здесь упомянут Маршал Советского Союза, Министр обороны СССР Родион Яковлевич Малиновский. Очень достойный военачальник. Но еще больше все это похоже на Маршала Жукова. Он теперь и при Хрущеве (им же и спасенном от свержения) попал в опалу (» Поглядел —опять напасти: маршал Жуков рвется к власти!»).

Жукова в нашей семье очень уважали, особенно баба Вера, ведь до замужества у нее была такая же фамилия! На стене на кухне бабы Веры был цветной глянцевый портрет Жукова в какой-то именно романтической полководческой трактовке с каким-то уж очень стильным эфесом сабли. Лето было жаркое. Обожаю время перехода весны в лето. Мы играли на площадке – в основном, в песочнице, большой деревянной беседке. И еще – рядом с Душевой – большим дощатым летним сараем, куда нас ни разу не пускали!) Пели песни, иногда по-детски шутливо горланили их. Популярнейшая в то время песня» Букет Дуная» не раз пелась нами на площадке. Помню ее наизусть и сейчас: " Вышла мадьярка на берег Дуная и бросила в воду цветок! Утренней Венгрии дар принимая, дальше понесся поток. Этот цветок увидали словаки со своего бережка – стали бросать они алые маки, и их принимала река!..Дунай, Дунай, а ну узнай – где чей подарок? Цветку цветок сплетай венок! Пусть будет красив он и ярок!» Мы же пели: " Галош, галош, куда плывешь? Где твой хозяин? "– " Хозяин мой сидит в Душевой! Последние сопли сморкает!»)) Я тогда еще не видел фильма «Человек- амфибия», но песню из него «Нам бы- нам бы- нам бы – нам бы всем на дно! Там бы- там бы- там бы- там бы пить вино! Там под океаном вы трезвы или пьяны не видно все равно! Эй, моряк, ты слишком долго плавал – я тебя успела позабыть! Мне теперь морской по нраву дьявол. Его хочу любить!» – я знал, мы это пели. Произносили слово «красивее» с ударением на предпоследнюю «е», слово «корабль» произносили как «карабель». Делали из мокрого песка или каши-малаши (песочной жижи) «бомбочки» с камешком посредине. Больше миллиона и миллиарда было у нас число «сиксилион»! Еще мы декламировали невесть откуда взявшийся фольклор: " Внимание, внимание! Говорит Германия! Сегодня под мостом поймали Гитлера с хвостом!» или» С неба звездочка упала прямо Гитлеру на нос! Вся Германия узнала, что у Гитлера понос!» Очень все смеялись.