Виктор Батюков - Падение в высоту

– Я хочу выпить за сегодняшний вечер. Он подарил нам вас. И хочу сказать больше, именно с ним пришло понимание смысла моей жизни. Все, что я делал: ел, пил, дышал, страдал – все это было лишь подготовкой к великому моменту – встрече с Вами! Так пусть этот праздник не растворится в черном урагане разлуки, а будет сиять всегда, как солнце на небосводе. Вы – моя королева!

Галя опустила глаза и сделала небольшой глоток сока.

– Ваше величество, вам не понравился мой тост? – изумленно воскликнул Стас.

– Нет, отчего же, тост замечательный, – краснея от неловкости и такого внимания понравившегося ей парня, призналась девушка.

– В таком случае, выпейте ваш бокал до дна в честь нашего знакомства.

Галя в два глотка выпила весь сок, поставила пустой стакан на стойку и улыбнулась.

– Вы подарили мне улыбку? Об этом я даже не мог и мечтать! – воскликнул парень, вскочив с табурета.

– Мне здесь становится тесно! На волю! Моему чувству не хватает места в этой лачуге! Отведите меня скорее туда, где ветер шепчет листве о любви, туда, где птицы подхватят слова моей серенады, где месяц осыплет вас жемчугом звезд! Проведите же меня, прошу вас!

Стас нежно взял ее за руку, и в глазах было столько мольбы и нежности, что Галя покорно поднялась и пошла с ним к выходу. Уже подходя к двери, она почувствовала легкое головокружение, но не придала этому значения. На улице девушке становилось все хуже и хуже. Глаза застилала пелена, голос парня становился все глуше, ноги стали ватными и отказывались ей подчиняться. Она сделала два шага по тротуару и упала без чувств.

Первые лучи солнца осветили скамейку у подъезда пятиэтажного дома. Галя вздрогнула и открыла глаза. «Где я?» – была единственная мысль, пробившаяся сквозь пелену дурмана. Девушка села и попыталась сосредоточиться. «Что со мной? Мы танцевали, пили сок, потом вышли из бара, а дальше?» – она обхватила голову руками. Дальше была черная пустота провала.

Так ничего и не вспомнив, Галя огляделась. Это был ее подъезд. Девушка с трудом поднялась со скамейки и, пошатываясь, побрела домой. У двери она долго возилась с ключом, никак не могла попасть в замочную скважину, пока мать сама не отворила ее.

– Ты где пропадала? – набросилась на нее Валентина, но, взглянув внимательно на девочку, ахнула:

– Доченька, родная, что с тобой? Ты выпила?

– Нет… не знаю… мне плохо… – простонала Галя и держась за стенку, побрела в ванную.

Струя холодной воды в лицо несколько освежила ее, но озноб усилился. Тогда она включила горячую воду и стала раздеваться. Мать стояла в дверях и с ужасом смотрела, как дочь пытается снять платье.

– Галчонок мой, деточка, скажи мне, что произошло? Я всю ночь глаз не сомкнула, ждала, когда ты вернешься. Тебя кто-нибудь обидел? Ты говори, не бойся, ведь вдвоем с бедой бороться легче, чем одному. Ну что ж ты молчишь, солнце мое? Скажи хоть что-нибудь, не молчи. Я и так извелась вся за ночь, думала, до утра не доживу.

– Мам, поставь чаю, – немного разогнав туман в голове, попросила девушка. – Я приму ванну и все тебе расскажу, хорошо?

Когда мать ушла, Галя сбросила наконец с себя грязное платье и погрузилась в горячую воду. Несколько минут она лежала неподвижно, наслаждаясь ощущением теплоты, но вдруг ее взгляд остановился на ногах. Глаза ее расширились от ужаса. Внутренняя сторона бедер была покрыта засохшей кровью. Увиденное полностью разогнало дурман в голове, и его место заняла нестерпимая боль. Страшно болело внизу живота, ломила руки и ноги, болела грудь, раскалывалась голова. Казалось, каждая клеточка тела кричала от боли. Галя стала рассматривать свое тело – все оно было покрыто синяками и ссадинами. Ощущение такое, словно ее поместили в центрифугу и целую ночь там вращали. Страшная догадка пронзила ее мозг. От страха девушка выскочила из ванны и ее тут же вырвало.

– ну как ты себя чувствуешь? – обеспокоенно спросила мать, когда Галя, закутавшись в халат, вышла из ванной.

– Плохо, мамочка, я вчера действительно выпила, поэтому чаю не буду. Пойду прилягу. Ты уж извини, – первый раз в жизни солгала дочка и пошла в комнату.

Целый день она лежала на кровати, глядя в потолок и молчала. Мать и так и эдак пыталась ее разговорить, вывести из этого оцепенения, но девочка не реагировала. Словно сломанная кукла, она лежала под одеялом и лишь слезы, изредка накопившиеся из глаз, говорили о том, что в ней еще теплится жизнь. К вечеру у Гали поднялась температура, и начался жар.

Две недели девочка провела в бреду, а мать у ее изголовья. На шестнадцатый день Галя открыла глаза. Валентина Павловна дремала в своем инвалидном кресле, склонив голову на грудь. «Боже, как постарела мать! Как вымоталась!» – подумала она, глядя на ставшие за эти дни седые волосы матери, на худое изможденное лицо и осунувшиеся плечи. «Она не должна ничего знать. Это ее убьет. Я сильная, переживу как-нибудь, а вот мать – вряд ли». Почувствовав на себе взгляд дочери, Валентина подняла голову и улыбнулась.

– Здравствуй, мамочка. У нас покушать что-нибудь есть?

– Очнулась! Вот радость-то какая! Сейчас, доченька, сейчас принесу, – затараторила счастливая мать и укатила на кухню греметь посудой.

Галя отбросила одеяло и осторожно ступила на пол. Боль, пронзавшая ее насквозь и разрывавшая на куски тело, исчезла. Осталась только слабость и глубока, как колодец, душевная пустота, словно из тела вынули душу, а вместо нее ничего не вложили. «С этим мы как-нибудь справимся!» – решила девушка и двинулась на кухню.

Через три дня Галя окрепла настолько, что уже сама могла выходить из дому. Теперь каждый вечер они с матерью выходили гулять в сквер. Прохаживаясь по аллеям и болтая без умолку, Валентина Петровна с тревогой в сердце прислушивалась к голосу дочери. Он был неживой, какой-то механический, холодный. После болезни она утратила способность смеяться, радоваться. Обсуждает комедию, а в глазах пустота, рассказывает анекдот, а в голосе звучит металл. Нет прежнего задора и жажды жизни. В ней умер человек.

Как-то ближе к вечеру Галя вдруг куда-то засобиралась. Она, словно одержимая, заметалась по квартире, заскочила на кухню и торопливо натянула туфли.

– Ты куда, доченька? – выглянула из комнаты мать.

– Пойду прогуляюсь, – решительно ответила девушка и сжала кулачки так, что побелели костяшки пальцев.

– Галочка! Жизнь моя! – заплакала мать, предчувствуя недоброе. – Я не могу тебя удержать здесь и не могу запретить, но помни, что ты та нить, которая столько лет держала меня на этом свете. Если с тобой что-то случится, я не проживу и минуты. Мое сердце и так болит, не доставляй ему еще больших страданий. Пожалей меня.

– Я скоро вернусь, – холодно произнесла дочь и вышла.