Оганес Мартиросян - Достоевские дни

– Так и надо, – сказала она, – ты раб мой. И господин.

Сели за стол, сделали радость друг другу, выпили чаю, по глотку, по Дуряну, по Лермонтову. Окунулись в безбожие, веру, философию, Смита, Гегеля, в первом пункте пробыли долго, постигли одно: бог – это Земля, отсутствие его – всё остальное, или так: бог – звезда, чёрная дыра – дьявол, и она поглощает людей – планеты – и звёзды – богов. Но всё может поменяться в считанные секунды, наполненные динамитом, так как время может взрываться, если начинить его своей мыслью, словом, умом. Надя вытерла со стола, примостилась рядом с ФМ, стала смотреть в сторону, будто курить, но нисколько, ничуть. Фёдор достал телефон, начал читать вслух «Надю» Бретона. За этим занятием прошло десять минут, даже больше: он бы озвучивал книгу дальше, но поступил звонок. Обозначился завлит Белого театра, пригласил на обсуждение его текста, возникли вопросы.

– Да, через час приеду.

– Хорошо, буду ждать.

Он подумал о том, что будут неприятные моменты, но отмахнулся от них. Не стал мыслить такое. Просто закурил и съел конфету, мятную, с холодком. Освежил свою суть, горло, душу, нутро. Вобрал в себя историю далеких стран, Эфиопии, Судана и Сомали. Надежда ушла, он выпил сока и поехал в театр. Прошёл охранника, предъявив паспорт, равный роману «Игрок», поднялся наверх и поздоровался с завлитом, женщиной, источающей яблоню, грушу и персик. Они сели за стол. Завлит начала листать его произведение на компьютере.

– Хороший текст, – сказала она, – но вот вы пишете, что ночь – это дьявол, день – это бог. Разве это так? Мир создал бог, и день и ночь – его суть.

– Ну, я пришёл к такому пониманию бытия. Но если ночь тоже бог, то дьявол – это тень, отбрасываемая богом.

– Страшные вещи вы говорите, боюсь, вас не поймут.

– Ну, пускай сделают усилие.

– Не пойдёт. Такие вещи можно еще в книге печатать, чтобы было время подумать. В театре времени нет.

– Театр – мозг: зрители – мысли, мышление, а актёры, сцена – то, что он говорит. Голова это.

– Мужская или женская?

– От театра зависит. И от пьесы, конечно.

– Интересная мысль. Значит, театр – голова человека, и бывает так, что пьеса не нравится, не принимается вовсе. Такой вот внутри человека раздрай. Ему противно от себя самого. Он требует у самого себя деньги назад. Он советует знакомым не ходить на этот показ. Он отрицает себя самого. Но мы отвлеклись. Ваш текст слишком авангарден, ему нужно подождать. Полежать на полке, в столе.

– Но мне нужны деньги.

– Всем они необходимы, попробуйте пока себя в другой сфере, есть журналистика, тексты на заказ, песни-стихи.

– Не могу.

– Ну тогда голодайте, – улыбнулась она.

– Хорошо.

Он вышел на улицу, убил взглядом старуху, переходящую дорогу, был уничтожен её взором в ответ, потому постоял на дороге, дождался, пока скорая увезла оба трупа, дал показания полицейским относительно убийства себя и пожилой женщины, поставил подпись, прошёл в сквер Енгибарова и начал там усиленно и тяжело отдыхать, потеть и трудиться, сидя на лавке расслабленно и легко. Познакомился с девушкой, представившись великим писателем и вызвав её смех, попил с нею пива, учинил разгром в её голове, прочитав ей рассказ, написанный им давно. Сводил её в кафе, угостил чахохбили, сациви, вином. Узнал её имя: Рай. Понял, что после смерти может попасть в неё, умершую ещё раньше или ещё живую, посмотрел на её живот, думая, поместится он в нём или нет. Она поняла и сказала:

– Не волнуйся, в моей утробе поместилось почти всё человечество, оно там, во мне. Живёт, поёт, говорит. И пишет стихи. Ты читал поэзию, созданную мертвецом?

– Ты про Блейка?

– Ну да.

Тут позвонила Надежда, начала ругаться, понимая, что он не один, пригласила его на лавочку перед его домом, где она сидит уже час. Фёдор засуетился, попрощался с девчонкой и поехал к себе. Обнял Надю при встрече, поцеловал её, похвалил её калоши, в которых она почему-то была. Они потёрлись носами, после чего он обхватил губами её дыхательный орган и втянул его в рот. «Бутылка с алкоголем – плафон с лампочкой, дающий в голове людей свет. Но есть ещё солнце». Он объяснил ситуацию с завлитом.

– Надо бороться, – сказала Надежда.

– Что предлагаешь?

– У тебя рассказы и романы идеальны для постановки, просто нужно понять их.

– Предлагаешь подождать?

– Я напишу в Поэтический театр, посмотрю, что получится.

– Хорошо.

– И ещё: Рыжий покончил с собой не потому, что дошёл до предела, до крайности. Он сунул голову в петлю, в ноль, а за ним следовала антивселенная со знаком минус. Туда он и испугался нырнуть. В вечную зиму – борьбу. В холод. И выбрал смерть.

Они зашли к нему, сели за комп, отредактировали его текст и отправили в Поэтический театр. Надежда написала письмо, объяснила значимость Фёдора: как могла, так и сделала. Выпили с нею чай. Полили цветок, который рос у него на столе. Пожарили яичницу, хоть и не хотели. После неё сварили пару картофелин. Съели их с маслом, хлебом и луком. Запили какао. Надежда засмущалась, прошлась по комнате, достала бумагу, карандаш, усадила Фёдора за стол, села рядом и покраснела. Он написал:

«Найдёныш родился маленьким и пушистым, в тёплых тапочках в виде бегемотиков, он был женского пола, тёплым и радостным. Когда он подрос, то стал высовывать нос из двери и щупать и нюхать воздух. Он искал своего друга, но только на всю жизнь, не на часть. Друга всё не было, потому Найдёныш волновался, просыпался среди ночи и вздрагивал: не пришёл ли друг? Но его не было. Потому Найдёныш грустил, поливал цветы и кушал халву. Хотя чаще совал палец в рот и молчал. Смотрел с грустью вокруг».

Фёдор дописал, поднял голову, чтобы прочесть написанное, но Надежда ушла. Её не было. Он закурил и задумался, сходил за пивом, выпил его и лёг на кровать. Включил телевизор, конечно, чтобы работал фоном. Там двигалась музыка, современные клипы, лица, ноты, слова. Он взял телефон через полчаса, так и не уснув, набрал на него слова из бумаги и продолжил письмо:

«Однажды Найдёныш пошёл на прогулку, осторожно ступая, задумался и чихнул. Кто-то сказал: будь здорова. Он поблагодарил голос, поднял глаза и увидел друга. Найдёныш сразу понял, что это друг. Тот достал две морковки, одну протянул Найдёнышу, другую стал кушать сам. Он поблагодарил своего друга, откусил от моркови и посмотрел в глаза другу. Тот улыбнулся ему. Они пошли рядом, вскоре взялись за руки и обрели друг друга. Дома у Найдёныша они сели в кружок на полу и стали играть в дурака. Друг проиграл, Найдёныш расстроился, подарил другу жвачку, конфету и пошёл варить суп. Друг помогал ему. Резал картошку, морковь, лук. Так дело пошло быстрее, потому они вскоре уже ели из тарелок и кусали хлеб. Дарили друг другу тепло. Оно разливалось всюду, потому Найдёныш сел на колени другу и припал к его губам. Друг запустил ладонь ему в трусики. Найдёныш испугался и убрал его руку. Пошёл в туалет, вернулся и задумался. Подтянул колготки на себе, поправил футболку и посмотрел на друга, включив лёгкую музыку. Друг пригласил его. Они закружились так, что Найдёныш наступил другу на ногу. Извинился, даже испугался немного и включил мультфильм про маленьких бегемотиков. Друг удивился, но промолчал. Сходил на поле, нарвал цветов и принёс их Найдёнышу. Тот стал оглядываться по сторонам, никого, кроме себя, не увидел, смутился совсем и ушёл на кухню варить кофе и быть одним. Друг пошёл за ним, вручил Найдёнышу букет, поцеловал его в нос и ушёл. Найдёныш сунул букет в вазу с водой и стал одним из цветков».