Ю Ли - Поцелуи спящей красавицы

Астрид замолчала. Глаза ее были сухими и безжизненными. Словно иссякла в ней вся материнская скорбь, высушив навсегда ее глаза, забрав у нее все человеческие чувства, сделав ее будто немного помешанной. Она молчала. И не было в ее лице ни сожаления, ни боли, ни стыда. Но, с другой стороны, вся ее сущность, ее тело, ее голос и даже то, как она сидела, – все это было как будто воплощение огромной, глубокой, неисчерпаемой скорби.

– А что было потом… – безразлично продолжила она. – Потом – как и полагается по сюжету. Три года таблетки принимала успокаивающие. Пока не смирилась с положением вещей. Периодически стала заводить новые знакомства. Все еще надеялась встретить настоящую любовь. Так тяжело было. Так хотелось, чтобы кто-то любил. Но все как-то не получалось. Однажды встретилась с одним парнем в парке. Он был из той же деревни, что и я. Когда-то в одной школе учились даже. Пригласил прогуляться с ним. Выглядел прилично, но и он ублюдком оказался. Мы виделись с ним каждый день в течение недели. А потом сами собой отношения завязались. Я почему за него так уцепилась? Мне было страшно снова остаться одной. Боялась, что не выдержу тишину и одиночество внутри себя. А он патологический ревнивец оказался. Издеваться стал надо мной. Бил меня и душил при каждом приступе ревности. А я почему-то терпела. Все слепо прощала. Верила, что он изменится. Как-то раз с друзьями его пошли в парк. Такая шумная веселая компания. Гуляли мы в парке всю ночь. Выпили немного. Вот тогда он на меня набросился с кулаками. И никто, кроме меня, не считал это изнасилованием. Друзья его все видели, слышали, как я на помощь зову, кричу, плачу, вырываюсь, но никак не отреагировали. Поржали и сказали, чтобы я расслабилась. Даже брат его родной, зная, что происходит, ничего не сделал. Просто посмотрел на все испуганными глазами и удалился вместе со всеми. После той ночи пошла я прямиком в полицию. Что там было, наверное, сами догадываетесь. Помните ведь, во время перестройки стоило только немного деньгами поманить – так невинного за решетку, а негодяя на свободу. Ну, короче, заплатил этот ублюдок, поэтому ничего ему за это не было. А вот меня еще и виноватой сделали. Нечего, дескать, по паркам шататься. Приличные девушки дома сидят. Вот тогда я в первый раз маме позвонила, чтобы помощи попросить. Это было самой глупой затеей. Мать, как всегда, начала меня отчитывать. Говорит, что в деревне ей стыдно лицо свое поднять, так как уже расползлись обо мне слухи. И все меня там шлюхой окрестили. А потом эта ее вечная фраза: «Я же тебе говорила». Вот как только она мне это сказала, так я трубку бросила и пообещала себе больше ей не звонить. Тогда во мне что-то надломилось. Я поняла, что родных у меня нет, друзей нет, защиты нет, справедливости нет и Бога тоже нет. И я твердо сказала себе, что буду жить, пока эта тварь по земле живая и здоровая ходит. Вот так все и пошло как снежный ком. Нашла я себе богатого любовника, натравила его против всей компании, которая так со мной обошлась тогда в парке. Деньги решают все. Всех отправили за решетку, а главного насильника избили так, что он до сих пор через трубочку питается. «А что было с богатеньким любовником?» – спросите вы. А он, к счастью, оказался таким же кобелем, как и все. Так что я легко от него отделалась. Он просто загулял с другой женщиной, а я сделала вид оскорбленной и преданной особы, собрала вещи и ушла. Он мне даже компенсацию за моральный ущерб выплатил. Откупился от меня, короче. А я девушка не гордая, взяла все, что мне полагается, и ушла. И стала я по барам шататься. То с одним ночь, то с другим. Меня после первого насилия так понесло, что я остановиться не могла. Одержимость какая-то. Вот еду в трамвае, а напротив мужчина сидит. Смотрю на его руки и моментально их на себе представляю. Наверное, каждый ищет утешение в чем-то. Кто-то в алкоголе, кто-то в наркотиках, а я вот в мужчинах. Сначала просто любви хотелось, тепла, заботы. А потом просто как животному хотелось только сношения. Искала сама. Спала без разбору с каждым: и с малым, и с большим, и с молодым, и со старым. Меня даже с работы уволили из-за того, что я студента своего совратила. На работу меня больше никто брать не хотел. Слишком большую огласку получил этот случай. А Волгоград – та еще деревня. Продавать начала все, что у меня было из имущества. Вы знаете, как это бывает. Таких историй – сплошь и рядом. Рассказывать тут больше нечего, – желая скорее покончить с этим, с отвращением проговорила Астрид. – Из квартиры выгнали год назад. Это время я скиталась по улице, ела что придется, спала где получится. За год ко всему привыкла. В ту ночь трое мужчин меня в грузовик затянули и там все, что хотели сделать со мной, то и сделали, каждый по очереди. Я как в первый раз кричала, на помощь звала, укусила одного за руку. Вот они и избили меня как следует. А я хорошо, что хоть пьяная уже была. Особо боли не ощущала. Только вижу, как кулаки по моему лицу, по голове, по ребрам… Да сквозь глухие звуки слышу, как кричат, что суке – сучья доля… Вот интересно, что как только я это услышала, то почему-то перестала сопротивляться. Нет, совсем не от страха и боли. Просто эти слова добили во мне все то живое, что оставалось. Последние намеки на жизнь. Я, наверное, тогда и умерла как человек, как женщина. Больше уже нечего топтать и попирать. И сил ненавидеть больше тоже нет… – Астрид подняла свой усталый взгляд на Марию и завершила свою исповедь: – Потом в больницу попала. Там Танька адрес ваш дала. И там же мне врач так серьезно сказал: «У вас ВИЧ на начальной стадии, милая», а потом еще так с сожалением меня утешать начал и что-то там бормотать про группу анонимных инфицированных. А мне вообще плевать. Мне, может, даже поскорее подохнуть хочется. А покончить с собой как следует не могу. Сами знаете, чем закончилась моя попытка повеситься. Если после каждого неудачного самоубийства меня будут в дурдом прятать, то лучше живьем в могилу сойти. Потерплю немного. Все равно ведь с моим диагнозом долго не живут. Не знаю, кто там меня заразил, но то, что я тех трех тварей в грузовике заразила, – это уж точно.

Мария смотрела на Астрид, но на лице ее не дрогнул ни один мускул. Она слушала внимательно, и все же вид у нее был таким, будто она все это знала или же, может быть, уже слышала подобные истории много раз.

– Вы довольны? – спросила Астрид после короткой паузы. – Надеюсь, больше ни о чем спрашивать не будете.

Мария ничего не ответила. Она понимала, что Астрид рассказала ей далеко не все, но настаивать она все же не стала. Торопиться нельзя.

Астрид поднялась со стула. Она не собиралась ждать, когда Мария посчитает разговор оконченным. Она рассказала все не потому, что хотела от них помощи, или потому, что Мария попросила ее поведать о прошлом. Просто Астрид самой хотелось, чтобы кто-то знал, как все было на самом деле. И чтобы больше ей не докучали и не вытягивали из нее, как щипцами, исповедь. Она двинулась к двери и уже у порога остановилась. Повернувшись вполоборота и взглянув на Марию исподлобья, холодно сказала: