Ю Ли - Поцелуи спящей красавицы

– Ты ей давление померила? – сердито буркнул он.

Молчание. Татьяна растерянно уставилась на бурые пятна крови на мотне дырявых штанов.

– Эй! Лионова! Татьяна Батьковна, подъем! – вскрикнул врач. Татьяна вздрогнула.

– Да? – поспешно ответила она. – Я тут. Что вы сказали?

– Не заставляй меня повторять дважды, я этого терпеть не могу.

Девушка машинально потянулась за тонометром, хотя она была не совсем уверена, что именно этого сейчас от нее потребовал этот сухощавый врач. Обмотав манжетку вокруг тонкого плеча пациентки, Татьяна стиснула в руках грушу. Женщина на мгновение притихла, и все вокруг погрузилось в безмолвие. Только биение сердца пациентки пробивалось сквозь дужки фонендоскопа, сливаясь в унисон с частым дыханием медсестры. Со стороны доктора доносился скрип стержня по бумаге и периодическое чертыхание под нос.

– Сто тридцать на восемьдесят, – сказала Таня, с хрустом отстегивая липучки на манжете.

– Посмотри, есть ли у нее какие-либо документы.

Медсестра немного замешкалась. Она ни разу не рылась по чужим карманам, и внутри нее все еще стоял барьер, который не позволял ей так легко шарить по чужим вещам.

– Ну! – приказал доктор.

Пришлось приступить к поискам. Сначала она осмотрела все карманы старой, пропитанной грязью и потом куртки. В левом кармане лежали три измятые десятирублевые купюры. В правом загремела связка из двух ржавых ключей, которыми, видимо, давно никто не пользовался. И наконец во внутреннем кармане Таня наткнулась на что-то твердое, прямоугольное. Это был скомканный паспорт.

– Нашла, доктор, – поспешно сказала Таня и открыла его.

И тут же была лишена дара речи. Лицо, глядевшее с фотографии, не имело ничего общего с той, что лежала сейчас перед ними. Большеглазая, тонколицая, с волнами густых каштановых волос, спадавшими на плечи, оттенявшими белую кожу и зрачки цвета морской лазури. Таня смотрела на женщину, и слезы выступили на ее глазах.

– Как ее зовут?

– Камелина Астрид, – тихо ответила Таня, незаметно утерев слезы рукавом.

– Сколько лет?

– Через две недели будет сорок два.

– Так. Дата рождения?

Таня закрыла паспорт и сухо произнесла:

– 4 октября 1973 года.

– Хорошо, – протянул доктор, не сводя глаз с титульного листа, постукивая колпачком ручки по зубам. – Чего стоишь? Делай что должна. Времени нет, – прикрикнул он.

Девушка растерянно стояла рядом с пациенткой. Лицо, имя, фамилия пациентки отдавались эхом в ее голове. Ноги подкашивались, то ли от усталости, то ли от растерянности, то ли от накатившей боли, то ли от зловония. Она ощутила как рыдание смешаное с тошнотой подкатились к ее горлу. Невольно раздувая щеки, как рыба на берегу, она выскочила в коридор. Пять минут у нее точно есть. Подождет этот деловой доктор, который не любит повторять дважды. Таня три минуты простояла в коридоре, и в этот раз доктор отнесся к ней с пониманием. Собравшись с духом, она вернулась на рабочее место. Сейчас наступило то самое время, когда она может проверить умение владеть собой. Поверхностно дыша, Таня откинула накатившие чувства и принялась за работу. Если женщину переведут в реанимацию, значит, Тане предстоит еще одна самая неприятная для нее задача. Она должна была полностью раздеть больную, обтереть ее чистой ветошью и укрыть свежей простынею. Кислый запах мочи, исходивший от недавно прибывшей, уже густо заполнил все помещение. Татьяна, сдерживая позывы вновь накатившей рвоты, подошла к ней с ножницами. Она, как обычно, начала с верхней одежды. Если в данном случае это можно было назвать одеждой. Вязаный свитер плотно прилегал к костлявому мокрому телу. Таня принялась разрезать рукава. Местами ей даже не нужно было прилагать к этому усилия. Лезвия ножниц легко проскальзывали рваные зияющие дыры, раскинутые по вязаному рисунку. Ранее этот свитер, возможно, был очень даже нарядным. На груди был изображен бордовый олень, рога и задние копыта которого скрылись под застарелыми пятнами. А острые узоры на рукавах слились в одно общее грязно-бордовое пятно с застывшими потеками крови. Сквозь латексные перчатки она почувствовала ее холодную, как у мертвеца, кожу. Все тело больной было покрыто обширными гематомами и синяками. Не было сомнений в том, что бедную женщину безжалостно избивали. Никогда Таня не видела, чтобы так жестоко обошлись с человеком. Слезы сами покатились по ее лицу одна за другой. Пальцы тряслись, земля уходила из-под ног. Когда тяжелые мокрые лохмотья с глухим звуком погрузились в ведро для отходов, Татьяна принялась снимать штаны. Резкий запах тухлой рыбы, ударил ей прямо в нос. Черные плотные штанины были пропитаны мочой, кровью, потом и другими человеческими выделениями. Зловонный запах начал быстро расползаться от кушетки по всему помещению, выходя за пределы открытых дверей, заполняя собой длинный больничный коридор. Таня торопилась снять штаны, стягивая их вместе с обувью. Женщина начала сильно вскрикивать от боли, и медсестра только сейчас заметила, как ткань плотных штанин местами слиплась с ее открытыми ссадинами и ранами на коленках и бедре. Нет, это уже невозможно терпеть. Она со всей силы сдернула с нее всю одежду вместе с кроссовками, которые отошли разом с ее лопнувшими мозолями, затвердевшими язвами и загрубевшей кожей. Кровь хлынула сквозь открытые раны, покрывавшие ее стопы. Женщина вскочила, подняла левую руку, которая не была привязана к кушетке, и, как бы желая ударить напуганную Таню, неистово закричала:

– Сдохни, сволочь!

Она бросила на медсестру свой воспаленный взгляд. Воспаленные белки ее нетронутого глаза тут же налились слезами. Несколько секунд на ее лице держалось невыразимое отчаяние и тоска, после чего она в полном бессилии рухнула обратно на кушетку и закрыла свой здоровый глаз рукой.

Тут же подскочил из своего угла доктор.

– А ну без глупостей! – пригрозил он.

– Пошел вон, придурок! – огрызнулась она. – Ты вообще кто такой? Не трогай меня! Убери от меня свои мерзкие лапы! Да чтобы ты сдох, тварь! – перекинулась она на доктора.

– Тань, введи ей успоительное. Что-то уж слишком разбушевалась. Голова и без того раскалывается, – спокойно сказал врач, игнорируя оскорбления.

Татьяна полезла в шкаф и достала оттуда крошечную прозрачную ампулу со светло-желтой жидкостью. Набрав двухкубовый шприц, она ловко вонзила иглу в бедро неизвестной пациентке.

– Ай! – вскрикнула та и тут же начала вытягиваться по простыне, расползаясь во все стороны как слизень.

Прикрывая ее простынею, Таня услышала тихое бормотание:

– Что я наделала? Что же я наделала?…

Слезы скатились одна за другой, оставляя на ее грязном лице тонкие дорожки. Соленые омывали ее виски, обнажая ее белую кожу, а затем впитываясь в ее спутанные пряди.