Геннадий Белошапкин - К полярным островам

Ребята уже облазили окрестные горы, изучили Енисейские берега в окрестностях Майны. Ванины родители заняты были на работе, и только заботливая бабушка успевала за ними присмотреть и накормить. Она тайком верила в Бога и второпях суетливо крестилась, что-то шепча при этом, по субботам вытирала пыль с потемневшего лика Богоматери на старой иконке, что раньше стояла на божничке в переднем углу, а потом, после гибели мужа своего Назара, была сиротливо пристроена в кладовке. Церкви в поселке не было, а молельный дом, где по выходным собирались старушки, быстро прикрыли. Но, как известно, Бог в избе живет не по углам, а в душе человека. Когда Ваня с Толей уходили или уезжали в тайгу, всегда предлагала присесть на дорожку и сопровождала неизменным «Ну ребятушки, с Богом!». Любила она этих дружных ребят и за чаем говорила: «Вот пришел Покров, всего мы заготовили: картошки накопали, капусты насолили, помидор целая кадушка, свекла, морковка, редька в погребе. Грибов Вы с Толей натаскали. Под покровом Богородицы и переживем зиму, а там – Бог даст здоровья, и дальше жить будем».

В середине сентября, управившись с огородами, Толины одноклассники собрались в поход. Это мероприятие поддержали мальчишки и девчонки 5а класса: Витя Дырков, Саша Высоких, Ваня Макаров, Ваня Парфенов, Толя Киселев, Вова Шептюк, Витя Янушкайтис, Толя Артеменко, Витя Бурычев, Таня Иванова, Таня Пучнина, Наташа Тонких, Валя Сизоненко, Таня Саенко, Надя Афанасьева, Галя Глазкова, Валя Курдылкаева. А заводилой выступал, как всегда, Гена – сын библиотекаря Евгении Дмитриевны. Выдумщик и фантазер, он постоянно придумывал то игры в индейцев, то сбор сосновых шишек или запуск расплавленного дюраля с отвала горы Екатерининской. Он же прихватил с собой книгу, которую читал, сидя у костра.

Утром в воскресенье вышли на речку Уй, куда вела хорошая дорога. Девчонки взяли из дома два эмалированных ведра, куда сложили чашки, кружки, ложки. Ребята несли сумки с едой и вещами. Тонких Наташа взяла с собой волейбольный мяч. С утра было холодно, Макаров одел шапку, Артеменко в берете, другие в кепках разных фасонов и форм. Первым делом обследовали местность возле Уя, нашли подходящую площадку, развели костёр, испекли картошку, ребята принесли воды, а девчонки начали готовить обед из того, что прихватили из дома и набрали в огороде. Сидели вокруг костра и когда дым начинал есть глаза – терли их, приговаривая: «Дым, я сало не ем». Весело пообедали, поиграли в волейбол. Парфенов с тоской кота, которого поманили рыбой, посматривал на речку. Удочку он не взял, грибы здесь не росли, а просто прогуливаться на природе он не умел. У Люды Климовой был фотоаппарат и нащелкали много веселых кадров этого похода. Толя сделал из сосновой коры парусник с мачтами и пустил в плаванье по Ую. Детство нам дарит подарки просто потому, что мы еще видим мир таким, какой он есть – добрый, чистый и светлый. А пока шли домой, Ваня поделился забавным рассказом его отца – проходчика на шахте: «Как-то летом направили их с напарником проверить вентиляционный ствол, что находился в середине Екатерининской горы. Там было темно и прохладно. Они зашли, включили свои карбидные фонари и остолбенели – из темноты на них смотрели черти с рогами и красными глазами. Они с другом дернули из шахты, выскочили на поверхность, очумело оглядываясь. Неужели, это были черти, или такая чертовщина им с перепоя мерещится! Вылезли на отвал породы и начали неумело креститься, повторяя „свят, свят, свят“. И тут из шахты появились, сначала одна корова, а за ней еще несколько рогатых соплеменниц. Оказалось, что в жару коровы приспособились прятаться от летнего зноя в подземную прохладу шахты. Вот и приняли их в темноте суеверные работники за нечистую силу. Долго потом их подначивали на шахте – до чертиков мол, упились мужики».

***

Зимой Толя с Ваней и его друзьями с улиц Горная и Буровая, устроили на горе Баштак катание на санках и лыжах. Внизу насыпали снежную горку и, как заправские лыжники, разгоняясь с горы, прыгали с трамплина, кувыркались в снегу, падали и ломали лыжи. Лихо съезжали на самодельных деревянных санках, объезжали пеньки и стволы деревьев, зарывались с головой в снег. Домой приходили мокрыми с головы до ног в порванных фуфайках, вытряхивали снег из валенок, подшитых заботливыми родителями, теряли рукавицы и шапки, получали синяки и шишки. Вваливались в натопленную избу с раскрасневшимися радостными лицами и светящимися глазами. Проголодавшись, сметали все со стола, падали в мягкую постель или заползали на теплую печку и спали до утра без задних ног. Болели очень редко, так как были жизнерадостны и упрямы, как все кержаки.

На Новый 1966 год, на площадке между клубом и улицей Гагарина залили каток, привезли из тайги елку, нарядили самодельно раскрашенными бумажными игрушками, гирляндами. На верхушке водрузили красную звезду и повесили разноцветные лампочки. Коньки с ботинками стоили дорого и были редкостью. «Снегурки» и «канады» привязывали к валенкам сыромятными ремнями.

Во время каникул Толина мама принесла, взятые у друзей ботинки с коньками. Размер был маленький, с шерстяным носком не налезали, и догадливая мама обернула ему ступни ног газетой. На улице к вечеру мороз уже был под минус тридцать и, через полчаса катания, Толя уже не чувствовал ног. Его братья гонялись вокруг елки и не обращали на него внимание. Когда он пришел домой и с трудом стянул задубевшие ботинки, мама всплеснула руками. Пальцы на морозе побелели. Пришлось опустить ступни ног в горячую воду и через пять минут, когда пальцы стали отходить, Толя заорал благим матом. Когда закончились школьные каникулы и на улице было минус тридцать градусов – на ТЭЦ давали несколько длинных гудков, что означало актировку для начальных классов и школу можно было не посещать.

Неделю ему было больно ходить, но потом всё зажило и забылось. В то время, пока выздоравливал, лежал и не выходил на улицу, Толя много читал: «проглотил» три тома Джека Лондона и не телесно, а душою заболел приключениями: опасными, загадочными, героическими. Устремлялся вместе с героями его Северных рассказов в белое безмолвие Аляски, добывал золото, гонял на собачьих упряжках, убегал от волков и бился на ринге за оружие для революции. Этой коварной Полярной болезнью страдают люди, увлеченные бродяжничеством, большие фантазеры и романтики. Они редко заводят семьи и часто не задерживаются в одном месте. Даже любимые женщины не в состоянии спустить их на грешную землю и привязать к домашнему очагу. Этот очаг заменяет ему костер, вместо семьи у него друзья, а в городах им душно и тесно. Но когда Толя прочитал трудный даже для взрослого роман «Моби Дик», его сердцем завладело необъяснимое пока юному фантазеру притяжение морской стихии с приключениями, испытаниями и романтикой дальних странствий. Все что касалось морской темы, захватило его всерьез, будь то книги, фильмы, картины, судомоделирование. После просмотра фильма «Человек-амфибия» прочитал почти всего Александра Беляева. Он представлял себя капитаном Немо, Седовым, отважным защитником Севастополя или Порт-Артура. В конце книги Новикова-Прибоя «Цусима» был словарь военно-морских терминов, который Толя выучил почти наизусть и любил иногда удивлять своими знаниями одноклассников. Уже позже заинтересовался фантастикой и приключениями, историческими книгами и литературой про охоту и рыбалку.