Мария Фефелова - Холм восточного ветра

– Я меняю какой-то самолёт на свет луны. Разве это мелочь? Пообещайте, что будете играть, когда я вернусь.

– Обещаю.

Посадку объявили снова, но Стелла не торопилась уходить.

– Знаете, Роберт… Когда в фильмах люди прощаются в аэропорту, они целуются. Меня никто никогда не провожал на самолёт. Почему-то всегда приезжала в аэропорт одна… Может, вы проводите меня в этот раз? А, впрочем, не нужно… Я это зря.

Она смущённо улыбнулась и подхватила свою сумку, но он неуверенно шагнул ей навстречу.

– Пообещайте, что придёте послушать.

– Я обещаю.

На мгновение он смешался, но, тут же овладев собой, наклонился и легонько поцеловал её персиковые губы. В этом поцелуе ещё не было любви – лишь что-то похожее на обещание встречи… или примету на счастье.

– Прилетай поскорее. Я буду ждать.

– Чтоб оно всё провалилось! – Марк раздражённо дёрнул заевшую молнию на куртке. Молния не поддавалась. Он дёрнул её ещё раз, чуть не порвав, выругался, одёрнул белый свитер, наконец застегнул куртку и вылетел из квартиры, на ходу заматывая шею шерстяным шарфом.

День у него сегодня не задался. После аврала на работе вернулся домой позже, чем обычно, устал как собака, а тут ещё оказалось, что родителям срочно нужно уехать по делам, поэтому мама попросила забрать его младшего брата к себе ночевать. Пока Марк, не слишком обрадованный этой новостью, разговаривал с матерью, на кухне сгорела яичница, которую он готовил себе на ужин. Молния на куртке окончательно вывела его из себя, но деваться было некуда.

Шагая по улице и чувствуя на лице прикосновения снежных хлопьев, он с раздражением думал о том, что ему двадцать три года, он со студенчества живёт отдельно от родителей, но всё ещё не перестал быть нянькой для братца. За пять лет учёбы не проходило и двух недель, чтобы ему не нужно было посидеть с ним, взять к себе переночевать или помочь с уроками, когда он пошёл в школу. Родители сутками работали, и отказать Марк просто не мог – больше попросить им было некого.

У брата было редкое и длинное имя – Вениамин, хотя Марк предпочитал называть его просто Венькой. Так короче, удобнее, да и разница в возрасте у них была приличная: Вене недавно исполнилось восемь. Это был смешной, непосредственный мальчишка, который, как и все дети, обожал сладости и подвижные игры. Марк любил брата, но в глубине души какой-то въедливый голос нередко напоминал ему, что вместо этой возни с Венькой он мог бы пойти на вечеринку к друзьям или выпить в баре с ребятами. Или, вот как сегодня, просто поваляться на диване с ноутбуком.

Мама встретила его в прихожей уже одетая, торопливо поцеловала в щёку, с рук на руки передала ему Веньку, поблагодарила и убежала. Марк вздохнул и повернулся к брату.

– Ну, пойдём, что ли, – пробормотал он и толкнул подъездную дверь, пропуская брата вперёд.

Веня только что оделся, но уже выглядел так, будто полдня носился по двору: шапка сдвинулась набекрень, из-под неё выбивались пряди волос, шарф почти не закрывал худенькую шею, зато голубые глаза блестели весело и хулиганисто.

– Что ж ты как чучело какое, – Марк снова вздохнул, опустился рядом с братом на корточки и начал поправлять ему шарф. – Вот простудишься, а мне потом от мамы за тебя влетит.

Некоторое время Венька молчал, сосредоточенно наблюдая за тем, как старший брат возится с его шарфом. Потом склонил голову набок и лукаво прищурился.

– Марк, – заговорил он, не обращая внимания на его мрачное лицо, – пойдём на каток?

– Ты с ума сошёл, какой каток? – Марк нахмурился, поднялся, взял Веньку за руку. – Быстро домой, и никаких разговоров!

– Марк, ну пожалуйста! Там ёлка стоит наряженная, и продают яблоки в карамели, и там очень весело, и огоньки, очень много огоньков!..

Когда Веня хотел кого-то в чём-то убедить, он никогда не прибегал к нытью, как некоторые дети. Он начинал говорить – говорить во всех подробностях, не упуская ни одной детали и доказывая, почему они должны куда-то пойти или почему ему должны купить новый замечательный конструктор. Но Марк знал, что и этими словами его не пронять. Он сделал строгое лицо.

– Я сказал, домой.

Венька посмотрел на него внимательно и серьёзно.

– До Нового года всего пять дней, а ты такой скучный.

Марк закатил глаза: «И за что мне это наказание…» Но он уже понял, что, если словами его и не пронять, то сопротивляться этому чистому, невинному, хотя и, несомненно, хитрющему, взгляду было просто невозможно.

Как и обещал Венька, на катке было весело и много огоньков. Стемнело, и в свете фонарей и разноцветных гирлянд снег причудливо переливался, зажигаясь золотыми, розовыми и зелёными искрами. Ярче этих искр горели только голубые глаза Веньки, когда он, неловко поворачиваясь и смеясь, с разъезжающимися ногами, скользил по сверкающему льду.

Марку пришлось тоже встать на коньки, потому что Венька начал убеждать его, что кататься он умеет плохо и один никак не справится. Марк подозревал, что это очередная уловка и катается брат вполне сносно, но скрепя сердце согласился.

Спустя двадцать минут он вынужден был признать, что давно не испытывал такого удовольствия от катания, да и выбраться на каток как-то не получалось вот уже несколько лет. Он и подзабыл, как это весело – разгоняться, вычерчивать фигуры, вдыхать свежий ветер…

Когда время проката закончилось, Венька уговорил брата выпить горячего какао и съесть по яблоку в карамели, а потом заявил, что к празднику ему просто необходима хлопушка с конфетти. Марк уже перестал сопротивляться и делал всё, что просил Венька, надеясь, что тот скоро устанет и запросится домой. Он даже согласился надеть дурацкую карнавальную шапку со светящимися оленьими рожками, которая очень позабавила брата. Но как раз в тот момент, когда они отходили от палатки с игрушками и сувенирами, Венька восхищённо воскликнул:

– Марк, ты посмотри! Это же Снегурочка! Настоящая!

Он повернулся и чуть не застонал. Улыбающейся, румяной «Снегурочкой» в белой шубке оказалась та-самая-девушка, которую он каждый день видел выходящей из соседнего подъезда и к которой почему-то ужасно стеснялся подойти. В университете, на работе, в барах он вёл себя с девушками свободно, даже развязно, а тут всякий раз отводил взгляд и пробегал мимо. И вот она стояла в нескольких метрах от них и, широко улыбаясь, смотрела на него в этой идиотской переливающейся шапке.

– Хватит с меня! – Марк со злобой сдёрнул с себя оленьи рожки и сердито взглянул на Веньку. – Всё, уже поздно, идём домой!

– Хорошо, – неожиданно легко согласился брат. – Только можно ещё одну ма-а-аленькую просьбу?

– Ну?

– Можно я сам кое-что куплю? А ты подождёшь здесь. Идёт?