Надежда Алланская - Капелька. История любви

У Рената стучало в висках. Он не мог осмыслить то, что на него обрушилось. Ян понял это по-другому.

– Я понимаю. У вас тоже есть дети. Они всё умеют и для вас это нормально. Также нормально, как видеть над головой небо, солнце, слышать, говорить. Вы не понимаете таких, как мы. Вы не знаете, что такое ждать рождение ребенка и умирать от мысли, что он может родиться без того, что даровано всем, – он смолк.

Было видно, что он пережил в ожидании своей дочери. Он немного успокоился и продолжил почти отрешенно.

– Вы бежите от нас. Прячетесь. Создаете специальные школы – интернаты, чтобы не видеть, не слышать и не знать нас, словно мы заразные. Это же не инфекция, она не передается по воздуху.

– У меня нет детей, – неожиданно для себя произнес Ренат.

Ян сидел задумчиво, грустно смотря перед собою вдаль. Ренат дотронулся до его руки. Ян обернулся.

– Я один, Ян. У меня нет детей.

Ян удивленно вскинул брови. Он еще раз внимательно посмотрел на Ренат и вдруг глухо произнес.

– Откуда вы знаете?

– Что знаю? – не понял Ренат.

– Откуда вы знаете, есть или нет у вас детей? – Ян был серьезен.

Ренат не успел возразить, как Ян продолжил.

– У нас у половины интерната в графе отец стоял прочерк. Может вы прочерк?

– А может, я не имею возможности иметь детей? – в голосе Рената слышался вызов.

– Нет. – Ян был категоричен.

– Почему так уверен?

– У людей, которые не могут то, что могут другие, в глазах застыл немой крик – вопрос. А у вас в глазах…, – он не стал продолжать, отвернулся.

Ренат подождал и не выдержал. Он мягко тронул Яна за плечо.

– У вас глаза…, – юноша замолчал, но тут же продолжил. – Я бы на вашем месте поискал своего ребенка. Или детей.

Ренат побледнел. Он ожидал чего угодно, только не такого ответа. Лучше бы он не спрашивал.

Теперь Ян смотрел на облака. Ренат на море.

– Так что угрожает Изольде? Вы не объяснили, Ян, что угрожает Изольде? – забеспокоился Ренат.

– Она может умереть, – глухо откликнулся Ян.

– Как умереть? – Ренат видел, что женщина стара, но далеко не при смерти, как сразу, только взглянув на нее, определил он. Возможно, он ошибался.

– Изольда смертельно больна? – он был искренне потрясен, как тщательно скрывала женщина свою близкую кончину.

Ян отрицательно покачал головой.

– Нет. Она здорова. Ну, конечно, как может быть здоров человек в таком преклонном возрасте.

– Тогда что вас беспокоит?

– Дело в том, что мадам…, – юноша подыскивал слова.

– Ян, вы словно из другого века. Мадам. Мадам. Зовите ее как-нибудь по-другому.

– Я не могу. Я привык. Это сценический образ. Так хотела мадам.

– Ну, хорошо, – Ренат терял терпение. – Я слушаю. И, пожалуйста, Ян, умоляю, без предисловий. Я устал от намеков и напускного страха.

– Хорошо. Я скажу все, как есть. Только вы мне должны пообещать, что не выдадите меня. Мне жалко обеих. Я понимаю, что…

– Ян, – перебил Ренат. – Говорите же, иначе я, – он отвернулся и потерял дар речи.

По берегу шла Вера под руку с…

Увидев девушку, Ренат позабыл обо всем на свете. ОНА глядела далеко перед собой. Ренат вскочил. Ноги его стали ватными. Девушка была в легком воздушном платье, которое струилось по ее совершенному телу. Вера была серьезна и направлялась прямо к ним. У Рената подкосились ноги, он не мог двинуться с места, слишком велико было чудо, идущее ему навстречу.

Он не успел оглянуться, как Капелька уже принадлежала Яну. Юноша тоже давно заметил девушку, он вскочил, подбежал к ним, легко перебросил руку девушки на свою и, пока Ренат приходил в себя, уводил девушку по берегу моря в противоположном направлении.

– «У меня есть дочь», мгновенно промелькнули слова Яна. Тогда почему он с…НЕЮ?

Ренат остолбенел. Неужели у этого небесного создания есть дочь? Он был в ужасе. И неизвестно, что испугало его, что у нее есть ребенок, или то, что этот ребенок не его, и он безнадежно опоздал…

Тем временем Вера стояла и с печалью наблюдала за ним. Он очнулся. Взглянул на застывшую в ожидании женщину и понял, что она единственная, кто может ему помочь, все объяснить, чтобы он не сошел с ума от ревности и внезапно вспыхнувшей любви.

– Вера, – простонал он.

– Сядем, – предложила она.

Он послушно сел.

– Вера, – он сходил с ума, и она видела это.

Когда-то то же самое было с нею при встрече с Ренатом.

– Когда ты уехал тогда…, я думала, мир перевернулся. Я не хотела жить…

– Вера, не надо. Прошу тебя. Прости. Я не виноват. Я не умел тогда… любить. Я не представлял, что это такое.

– Ну, ты мог, хотя бы написать, чтобы я не ждала тебя. Чтобы я не надеялась. Одно слово, одно только слово, и я…, я бы пережила. Я не из тех женщин, которые могут ждать всю жизнь, когда им сказали – нет. Но ты не сказал этого слова, ты не сказал нет. Я понимаю, это и было отказом. Твое молчание. Но я тогда была так молода и наивна, что ждала именно этого слова. Я была настолько глупа и не представляла, что мужчине легче сбежать, чем просто произнести слово – нет, прощай, не жди, не вернусь, не надейся…, – она смолкла.

Он молчал и ждал. Ждал, что вот она сжалится над ним и…

Но она безмолвствовала. Она не могла говорить, она плакала.

– Вера, я… полюбил. Впервые в жизни. Я умираю по ней. Вера, я люблю эту девушку. Прости. Она нужна мне. Я не уеду без нее, не смогу… – прошептал он. – Вера…, – он замолчал, но его глаза кричали болью.

Вера потрясенно смотрела на него, словно видела впервые. Он ждал.

– Вера, – молил он, понимая, что именно она должна ему помочь.

– Как ты можешь любить ее? – задохнулась она. – Ты впервые видишь ее. Ты ничего, ничего не знаешь о ней. Ты даже не знаешь, как ее зовут.

– Скажи. Я сейчас побегу за ней. Я догоню их. Я буду шептать ее имя, она не может не услышать, не может не увидеть, как она нужна мне…

Вера держалась рукой за голову. Он был бледен.

– Хорошо, – с трудом промолвила она. – Я назову ее имя, если ты так желаешь этого. Но ты должен знать, что это единственный самый родной и дорогой человек для меня. Это моя… дочь.

– Дочь? – он был растерян. – Она тебе дочь? – он с трудом улавливал ее слова.

– Ты понял? Ты понял? – она не знала, как защитить от него невинное создание. – Она – моя единственная крошечка.

– Да. Да, Вера, – он все еще был протрясен. – Никогда, клянусь тебе, никогда не обижу ее.

– Сколько таких слов я слышала от мужчин. Нет. Они говорили не мне, они говорили о моей дочери. И ни один, ни один…, – она не стала продолжать. – Ты, думаешь, я всегда пила?

– Вера, – он нежно взял ее за руку. Она не заметила.

– Когда они узнавали о ней всё, ни один из них не сделал больше и одного шага. Я, думаю, ты не исключение, – она говорила устало и хрипло.

Он встал. Он был готов. Готов бежать. Одно ее слово, и он…