Ольга Прусенкова - Мост нашей встречи

Вечером мы с Рексом идём смотреть закат. Пес бежит впереди, временами поворачивая голову: не отстала ли? Я машу сорванной веточкой, мы шагаем по тропинке сквозь поле и вдыхаем чудесный медовый аромат разнотравья. Закат разрастается по всему небу, краски смешиваются и переплетаются, красота завораживает, и мы с Рексом, очаровавшись, смотрим на это ежедневное великолепие.

Наступает ночь. Я лежу в кровати с книгой, Ириска, свернувшись в ногах, дремлет, периодически приоткрывая глаза и вопрошая, когда же я, наконец, улягусь. Рекс у порога положил морду на лапы и переглядывается с кошкой. Они оба любят этот вечерний ритуал. Через открытое окно я слышу, как в стойло заходит спать Матрос. Я улыбаюсь ему, а он ловит мою улыбку и отвечает легким ржанием. «Я люблю тебя», – мой голос нарушает тишину, и Матрос мягко откликнувшись, начинает ужинать. Все на месте, всё на месте. Любовь окутывает меня своим теплом. Я откладываю книгу, и меня подхватывает Морфей. Он сегодня мне приготовил розовые сны. Идеальный день.

Дом бабушки Полины

После мамы это был мой первый дом. Туда меня принесли из роддома. Первый год жизни в нём я совсем не помню, конечно. Впоследствии для меня эта квартира на Амурской стала домом бабушки Полины. Дом бабушки всегда был гостеприимным, громким, музыкальным и шебутным, с блинами, угощениями и кисловатым грибом в трехлитровой банке. Сидя на табуретке, на маленькой кухоньке, я, болтала ногами и спрашивала бабушку, как дела у моей сестры, что она сегодня ела, во что играла… А когда мы перебирались в бабушкину комнату, я прижималась спиной к тёплой стене, в которой спряталась батарея, садилась на низкую лавочку и слушала, как играет дед то на гармони, то на балалайке, то на гитаре, а бабушка, усевшись у окна с неизменной геранью на подоконнике, принималась вязать свой очередной шедевр, наполненный теплом ее рук и любовью.

Это были уютные картины моего детства. Хотя ночевать я у бабушки не любила. И ночью дом казался мне громким: били часы в комнате, куковала кукушка на ходиках на кухне, в буфете ярко светилась фосфоресцирующая статуэтка в виде орла. Мне было неуютно и хотелось домой. Но потом под мерное тиканье часов и движенье маятника я засыпала, ведь с утра меня ждали румяная горка блинов и вкусный сладкий чай, а потом поход в булочную, где бабушка обязательно покупала мне вкуснейший рогалик с хрустящей корочкой, которую можно было снять и съесть отдельно, а потом доесть и мякиш. Мы переходили улицу и шли гулять в Сиреневый сад, который поражал мое детское воображение обилием цветов и казался бесконечным.

Потом бабушка с дедом переехали в квартиру напротив, и этот дом тоже стал бабушкиным: теплым, светлым, гостеприимным, вкусно пахнущим едой и горьковатой геранью, таким же шумным и музыкальным.

Много позже, когда по стечению обстоятельств, бабушка с дедушкой вернулись в свою старую квартиру, она так и не стала их домом в полном понимании и чувствовании этого слова. Это была их квартира, но уже другая, наполненная чужой энергией, и лишь бабушкина комната так же светилась теплом, но она старела вместе с ней, стала намного тише, и запах угощений выплыл навсегда в приоткрытую форточку. Нет, бабушка оставалось все той же, только до конца уже не смогла наполнить свой прежний дом собой так, как было раньше, была наполнена ей только комната, в которой она проводила большее количество времени, сидя у окошка с неизменной геранью и с вязанием в руках. После того, как не стало деда, а потом и бабушки, этот дом, куда меня привезли из роддома, закрыл для меня навсегда свои двери, стал чужим и холодным.

Родительский дом

Дом моего детства, взросления, юности, дом радости и горя, дом любви и печали, дом близких соседей и детей по двору, дом первооткрытий и решений быстрее оттуда вырваться, так как в юности всегда кажется, что ты заперт в клетке родительской любви, даже если это не так. Дом широкий, светлый, солнечный и очень тёплый.

В детстве после возвращения из деревни, наша квартира всегда преподносила какие-то сюрпризы: то обои новые, то мебель поставлена иначе. Всегда, перешагивая порог дома после трех месяцев отсутствия, я в напряжении ждала, что нового произошло с домом. Дом отдавал непривычным запахом, и хотелось его обойти и посмотреть, как он преобразился.

В этом доме всё было мое: мой угол, в котором я старательно ковыряла обои, когда стояла наказанная. Моя большая кухня, в которой я, поставив два стула напротив друг друга, прыгала «в резиночку»; большой стол на этой же кухне, под который я, маленькая, уходила жить, таща за собой тяжелые красные пружинистые подушки с дивана, чтобы было на чем посидеть и поспать в новом убежище ото всех. Книжные шкафы со множеством полок с книгами в два ряда – мой неиссякаемый источник счастья, миров, путешествий, фантазии, наслаждения, и просто любимого времяпрепровождения. Самодельный шкаф до потолка с настольными играми, конструкторами, раскрасками, карандашами и красками, полочками моими и брата. Нашей с братом комнаты, которая то превращалась в кабину автобуса, то в целую улицу с домами и балконами, то в две горы с пропастью между ними, то в школьный класс…

Детские картинки, которые нам делал папа, и их сюжеты, которые мы с братом могли рассматривать часами, сменились плакатами групп и актеров. Мы росли… Игры сменились душевными разговорами, а затем вовсе наша квартира выпустила во взрослый полет сперва меня, а затем и брата, и стала полностью родительской. Теперь это родительский дом, прибежище и место силы. Теперь там постигают жизнь внучки, приходя к бабушке и деду, и формируют свои впечатления о детстве и семье.

Дом бабушки Кати

Деда со стороны отца я помню лишь по ощущениям. Я была еще маленькой, когда его не стало. И квартиру, где они жили, я тоже не помню. Бабушкину же московскую квартиру я не очень любила: она была очень высокой, холодной и неуютной. В отличие от деревенского дома.

По приезду деревенский дом всегда встречал запахом блинчиков и радостью бабушки. Дом был светлым, тёплым, уютным, нестерпимо любимым. Сквозь краску дощатый пол отдавал свое тепло. Большая русская печь, топившаяся в холодные дни, согревала нас, дарила нам гречневую и пшённую каши, иногда и простые пироги, посыпанные сверху сахаром. Старый комод, зеркало в серебряной вензельной раме, белые подоконники с окнами, замазанными замазкой по периметру стекол, венские стулья, которые живы до сих пор, хоть и поскрипывают на все лады, большой обеденный стол, где каким-то чудом умещалась вся наша большая семья, стол в самой избе, который собирал нас дождливыми днями, за которым мы раскрашивали, читали, играли… Чугунные сковородки, на которых бабушка разогревала макароны или жарила картошку с неизменной вкуснейшей поджаркой, за которую была драка. Прохладная горенка, нагревавшаяся за жаркий летний день, душная терраска, остывавшая к вечеру, всегда прохладная изба и влажный двор – мои ощущения каждого лета на протяжения десятилетий. Мир моего счастливого детства и юности.