Ольга Шпакович - Апокалипсис: Пролог

Дворовые люди повздыхали, некоторые – с облегчением, в предвкушении свободы, некоторые – с тревогой, но – что делать… Пожав плечами и избегая взгляда безутешного хозяина, стали укладываться на ночлег. И только Агафья бросилась ему в ноги.

– Пощадите, Афанасий Матвеевич! Куда я без вас? Смилуйтесь надо мной! Не выкидывайте на улицу, как котёнка слепого!

– Что ты, Агафья! Встань! Ты теперь свободная.

– А и что мне с этой свободой делать прикажете? Только и остаётся мне свободной помереть под забором! Кому я нужна на старости лет? Всю жизнь я для вас работала. Ещё девчонкой помню вас молодым барином… Семью не создала. Детей нет. Пощадите! Не дайте пропасть!

– Да куда же мне с тобой?

– Афанасий Матвеевич, я с вами в город поеду. Возьмите меня! Сами же говорите, в городе квартера у вас. Стало быть, и служанка, и стряпуха понадобятся. Искать будете, нанимать. А легко ли найти? А я – человек проверенный, надёжный. Всю жизнь меня знаете, вся моя жизнь – при вас. Да и в дороге – кто о вас позаботится? Возьмите, отец родной! Не дайте пропасть!

Смущённый Афанасий Матвеевич неловко поднял безутешную женщину.

– Ну, ладно, ладно… Поедем вместе. Только знай, Агафья, сытой жизни я тебе не обещаю. И вообще, что меня ждёт, не знаю.

– Ай, спасибо, батюшка, отец родной, Афанасий Матвеевич! Вы не пожалеете! На смерть ради вас пойду!

Чуть рассвело, Илья и его новые знакомые засобирались в путь. Агафья сразу доказала свою незаменимость – обежала дворы, сговорилась с одним из крестьян, что довезёт их до уездного города. Взгромоздились на дровяные сани, устланные соломой. Илья разместился рядом с возницей, чтобы коротать дорогу за беседой. А старики уселись спиной к ним, прикрыв ноги попоной. Бывший барин и его верная служанка больше напоминали пожилую супружескую чету крестьян, отправившихся в путь за какой-то надобностью.

После того, как чемоданчик ускользнул от Лили, она впала в истерику, заламывая руки в чёрных кожаных перчатках, даже хлестала себя по щекам. Михаил, оставив извозчиков, кинулся к ней:

– Что случилось, дорогая?

– Чемодан с деньгами! Его украли.

– Дурра! – прохрипел обычно бесстрастный Михаил, выкатив глаза и хватаясь руками за горло.

К ним уже спешил городовой. Увидев богато одетую даму, он взял под козырёк:

– Сударыня? Что случилось? Обокрали?

– Обокрали!

– Что украли-с?

– Чемодан! Кожаный, коричневый, с металлическими зажимами…

Но тут пришедший в себя Михаил замахал рукой, отгоняя чересчур ретивого городового и, повторяя «Ничего, ничего, утрата невелика, там были одни дамские пустяки…», увлёк рыдающую Лили к пролетке. Там расстроенная женщина уткнулась в воротник Михаилу и, захлёбываясь слезами, воскликнула:

– Ах, Мишель, ну почему ты отослал полицейского?..

– А что, на его вопрос о содержимом чемодана, я должен был ответить, что там – тысячи долларов? Так, что ли? – прошипел он, косясь на железобетонную спину возницы.

– Ты прав! – всхлипнула Лили. – Ах, ну как же я так… Как же так…

– Ах, Лили, ужасно досадно, но раз уж этот пренеприятный казус случился, что толку плакать?!

Михаил с досадой отвернулся и, слушая всхлипы Лили, поймал себя на мысли, что не только не рад этой, когда-то горячо любимой женщине, но испытывает к ней раздражение, досаду и другие чувства, далёкие от любви. «Какой провал! Лили начинает сдавать, – думал он, – а краснеть перед Владимиром придётся мне». Мимолётно подумалось, смогла ли бы так проколоться Инесса, но он тут же решил, что нет, и опять, с неприязнью глядя на заплаканное личико Лили, поморщился.

Около одного из домов на набережной Фонтанки пролетка остановилась. Михаил расплатился с извозчиком, втащил тяжёлый чемодан в парадный подъезд, где уже вытянулся в струнку швейцар:

– Лилия Юрьевна, с приездом! Давно вас не было… Как добрались?

– Спасибо, Семён Ефграфович, всё хорошо, – ответила Лили срывающимся голосом, опустив на лицо тёмную вуаль, чтобы скрыть следы слёз.

На лифте поднялись на четвёртый этаж. Спутница Михаила открыла ключом дверь, и они вошли в длинную прихожую. Это была квартира Лили, доставшаяся ей в наследство от покойных родителей.

Отбросив чемодан в один угол, а шубку и шляпку – в другой, она, с растрепавшимися волосами, стройная, изящная, бросилась на шею Михаилу.

– Ах, Миха, как же я соскучилась!

– А я?.. – Михаил порывисто обнял её и, ощутив знакомый аромат её волос и кожи, тут только почувствовал, что скучал по этой женщине, пять лет назад стремительно ворвавшейся в его жизнь.

Несколько минут они стояли молча, обнявшись. Наконец Лили разжала руки, и

скрылась в столовой, откуда вскоре раздался её голосок:

– Прошу!

Длинный стол был устлан белоснежной скатертью и сервирован изысканными закусками.

– Что за чудо? У тебя есть скатерть-самобранка? Откуда это?

– Это всё моя верная Зизи… Я ей телеграфировала, когда приеду, и просила накрыть стол и позаботиться об угощениях… Я страшно голодна! Прошу!

Лили с удовольствием принялась за еду. Михаил, который не был голоден, открыл стоявшую тут же бутылку вина и разлил багровую жидкость по хрустальным бокалам. Лили провозгласила: – За встречу!

Михаил пригубил вина и, отставив бокал, недовольно произнёс:

– Я, конечно, восхищён, дорогая, тому, что случившаяся неприятность никак не отразилась на твоём аппетите, но…

– Ко всему надо относиться проще, – заметила Лили.

Михаил готов был убить её за прокол, за эти небрежные слова… Проще-то проще, но как ему теперь оправдываться перед Владимиром?

…Лили и Михаил познакомились пять лет назад. Михаилу уже перевалило за сорок, и он думал, что воспетое поэтами чувство влюблённости обошло его стороной, так как никогда он не испытывал страстных чувств по отношению к женщинам, за исключением первой любви в далёкой юности. И тут студенческий приятель Борис Якобсон, овдовевший и оставшийся с двумя детьми подросткового возраста, женился и познакомил его с молодой супругой. Пообщавшись с Лилей Якобсон всего пару часов, Михаил влюбился, как мальчишка. Да и как было не влюбиться? Тоненькая, хорошенькая, изящная, как статуэтка, с огромными голубыми глазами, такими трогательными, с ямочками на юных щёчках, такая весёлая, непосредственная, полная жизни! Она струёй свежего воздуха ворвалась в его затхлую жизнь, заставила сильнее биться его охладелое сердце. Она заставила его жить, научила любить… Они стали встречаться, разумеется, тайно. В постели Лили распускала свои длинные, до колен, белокурые волосы, и становилась похожа на русалку, на колдовское существо… Собираясь к мужу, она укладывала волосы в тяжёлый узел и превращалась в добропорядочную, строгую и скромную замужнюю даму, только в уголках губ дрожала хитрая усмешка заговорщицы… Впрочем, она вскоре ушла от Бориса в квартиру своих родителей и стала открыто встречаться с Михаилом. Однако официально она оставалась супругой Якобсона, поэтому оформить свои отношения они не могли. Сначала Михаил переживал по этому поводу, ревновал к бывшему приятелю, а потом решил, что так даже удобнее: два свободных человека, не несущих один за другого никакой ответственности…