Дара Преображенская - И небеса однажды кончаются

– Но моя маленькая Берта никогда не встанет и не пойдёт, а Сесилия погубит себя в мрачных стенах аббатства.

Сестра Рут ставит плетёнку на скамью.

– В стенах многих монастырей живут те же люди, что ты и я, ничем не отличающиеся от нас. Даже там они радуются и постигают свои истины, даже там они остаются людьми.

– Моя сестра Сесилия мечтала о замужестве и вечной любви.

– Я уверена, она сохранит свою мечту, и это освятит её существование. Кто знает, быть может, именно в стенах аббатства она найдёт своё счастье.

– А Берта? Как же Берта?

– Берта обретёт твою заботу и привязанность. Сейчас она счастлива.

– Когда она вырастет, она осознает своё положение.

Сестра Рут качает головой.

– Не заглядывай далеко, Лилиан. Отучи себя от этой дурной привычки. Не всё нам дано видеть, потому что люди не обладают прозрением. Им лишь кажется, что они всё знают, на самом деле это не так.

Она треплет меня по волосам.

– Ты переживаешь больше не за себя, а за других, ты ещё ребёнок, и в тебе нет ни капли эгоизма и злобы. Постарайся остаться такой до конца.

Я сжимаю худую ладонь сестры Рут, словно в поисках защиты, которой лишена.

– Это правда, что будет война?

– Кто тебе сказал, дорогая?

– Бертран. Вы не знаете его, мадам. Он – друг моей сестры Сесилии. Он почти уверен в этом.

– Запомни, Лилиан, войны не будет, потому что мы молимся за Францию. Да ты вся дрожишь.

Я смотрю вдаль на две высокие фигуры садовников. Артур и Ричард закончили работу и идут с полными вёдрами обрезанных веток в сторону ограды. Они о чём-то говорят друг с другом, даже шумят, так как Артур смеётся и корчит рожи.

– Я боюсь, если вдруг начнётся война, если слова Бертрана станут правдой. Тогда будет много крови и слёз… и мы умрём. Я очень боюсь смерти.

– Почему?

– Потому что после смерти пустота, сплошная чёрная пустота.

– Только лишь поэтому, Лилиан?

Я пожимаю плечами.

– Не знаю, мадам, я не знаю.

– Смерть – всего лишь переход. Много раз ты проходила через него, Лилиан.

– Как это?

– В одном теле человек проживает несколько жизней. Он меняется, меняется его мировоззрение, взгляды, привычки, меняются его ценности и всё то, к чему он привык, и это повторяется много раз.

….

Через неделю от Розы пришло второе письмо. Она сообщала, что Сесилия постриглась в монахини в монастыре Св. Августа Парижского и дала обет отречения от мира.

«Маленькие капельки утреней росы

Похожи на бусины,

Снятые с шеи Матери-Природы.

Они издают аромат и благоухание чайной розы.

Они звучат, как тончайшие серебряные струны

В пространстве.

Когда они попадают на кожу твою,

Ты ощущаешь Дыхание Жизни.

Солнце отражается в этих утренних капельках

Росы многообразными бликами.

Их так много, что не все цвета способны уместиться

В человеческом сознании.

Маленькие капельки утренней росы

Похожи на горошины звёзд

Или на прозрачные жемчужины,

Притаившиеся в траве.

Они что-то говорят,

Отражаясь от неба и атомов.

Услышишь ли ты звон тончайших колокольчиков?

О, небо, подари ей камни и Солнце,

Свет и Темноту.

Она сохранит их в сердце своём

И познает Величие Твоё».

Маргарита де Пуатье практически не изменилась с той поры, когда был написан её портрет. Разве что на лбу прибавилось несколько свежих морщин, но глаза цвета васильков глядели по-прежнему с задором и неподдельным интересом. На ней было лёгкое розовое манто, плавно облегающее её стройную фигуру. Чуть посеребрённые сединой волосы были аккуратно уложены на затылок. На груди выделялась красивая алмазная брошь в виде виноградной грозди.

– Это и есть моя дорогая Лили! – воскликнула бабушка, как только увидела меня.

Внизу на первом этаже шли приготовления к свадьбе. Свадебные торжества решили устроить, не дожидаясь окончания срока траура из-за опасности политической обстановки. Поговаривали, что на Францию готовится нападение, немцы вот-вот начнут бомбить Париж, провинцию Шампань и другие графства, богатые виноградным промыслом. Франция все эти дни жила в напряжении, меня же удручало то, что мои надежды на мирное существование, по-видимому, не оправдывались. Но если бы кто-нибудь из знакомых нам людей решился попасть в наш дом 15 августа 1938 года, то у него сложилось бы совершенно иное впечатление. Здесь всё дышало праздником, радостью и беззаботностью, ибо никто, ни мама, ни Роза, ни её жених Генри не хотел думать о войне. Сама мысль о ней казалась страшной, ужасной. Сам факт грозящей нестабильности нашей размеренной жизни был удручающ. Но, увы, ни у кого не было средства предотвратить войну, возможно, всё уже было давно решено без нашего участия, всё предопределено свыше, а нам лишь оставалось подчиниться данному порядку.

– Я никогда не видела тебя, но, судя по всему, ты будешь умной и многого добьёшься.

Я смутилась, потому что никто до бабушки не говорил мне таких вещей.

– Кстати, Лили, я привезла тебе подарки. Они в твоей комнате на столе.

– Подарки?

– Ну, да, ведь маленькие девочки любят получать подарки.

Неожиданно она взяла меня за руку как раз в тот момент, когда я только-только хотела выйти из гостиной, чтобы посмотреть на то, что привезла мне бабушка из далёкой Америки. Маргарита де Пуатье притянула меня к себе.

– Лилиан, пока здесь никого нет, я хочу сказать тебе, что на третий день после окончания торжеств ты поедешь со мной, со своей матерью Вивьен и новорожденной Бертой ко мне в Америку. Вы будете жить в моём доме посреди каньонов в штате Виргиния.

– Но, мадам, я должна учиться до получения диплома Школы Св. Франциска.

Она взглянула на меня своими васильковыми глазами, и на сердце моём потеплело. У неё был особенный взгляд – пронизывающий и дарящий тепло и силу.

– Во-первых, Лили, не называй меня «мадам», – сказала Маргарита де Пуатье, – Я – твоя бабушка, а Вивьен де Бовье – моя кровная дочь. Если уж на то пошло, то я не «мадам» и не «мадемуазель», а миссис Марго Милтон – вдова покойного Томаса Милтона, замуж за которого я вышла только исходя из расчёта. Во-вторых, ты продолжишь обучение в Америке в одном из престижных колледжей. Не думаю, что с твоей стороны последует отказ, так как из всех жильцов в этом доме ты – самая разумная.

– Простите, чем вызван столь поспешный отъезд?

– Твоей матери необходимо сменить климат, в последнее время она стала слишком бледной. И потом, самое главное – убежать от войны. Со дня на день она начнётся, и глупо закрывать на это глаза и делать вид, что ничего не происходит. Не беспокойся, всё давно уже решено, и твоя мать наконец-то смирилась.