Ярослав Докучаев - Меландия

– Ого, – удивляется Лина. – Ну вообще можно. Я люблю такое, – и поворачивается к Вике. – Ты как?

– Не знаю, – хмуро ворчит Вика. – Не хочу я.

– Ну ладно, – сопит Аня.

– Ань, не парься, – Лина гладит Вику по спине. – На нее королева прямо с утра наехала, настроение испортила.

– Ну давай, расскажи ей все, блядь. – хмурится Вика. – Чтобы она Мелани передала, что мы тут про нее пиздим.

– Ну ты чего? – спрыгнув со сцены, Аня подходит к девушкам. – Не скажу я ничего, – она робко улыбается Вике. – Ругается на тебя?

– Да пиздец, – бормочет Вика, исподлобья глядя на картины.

– Ну поговорю я с ней, – Аня осторожно трогает ее плечо. – И в студию еще с вами схожу. Посмотрю, чтобы не обижала вас.

– Ага, – мрачно кивает Вика. – Тогда далеко не уходи, мы обычно в это время начинаем.

– Не, у нас с Мел пикничок, – Аня кивает на сцену. – Я вот за пледиком пришла.

– Ой, а можешь его на весь день растянуть? – Вика с облегчением выдыхает. – У меня ни хуя сил нет уже.

– Попробую, – улыбается Аня. – В общем, если что, жалуйтесь мне. И ничего я Мел не скажу, не придумывайте, – забравшись на сцену, она ставит гитару на стойку.

– А где играть-то? – тихо спрашивает Вика, и Аня оглядывается вокруг.

– Да вот тут.

– Ой, нет, – Лина машет рукой. – Я тут хотела однажды поиграть. Ну красиво потому что. Мне тогда королева очень ясно дала понять, чтобы я сюда не совалась.

– А зачем это все тогда? – удивляется Аня.

– Хуй знает, – жмет плечами Вика. – Ни разу не видела, чтобы она на эту сцену поднималась.

– Ну я с Мел договорюсь, – Аня гладит гитару.

– Попробуй, – усмехается Лина.

– Вообще, может, и круто было бы, – ворчит Вика под нос. – Меня рояль подзаебал уже.

– Здоровски как, – спрыгнув со сцены, Аня перекидывает через плечо плед, и он свисает на мраморный пол за ее спиной. – А шар я поищу, – подняв бокал, она улыбается девушкам. – Носики не вешайте, – обходит сцену и спускается по ступенькам.

– Хорошая вроде, – бормочет Лина, глядя ей вслед.

– Да я вообще не понимаю, что она с Мелани делает, – хмурится Вика, а потом смотрит на меня. – Юль, ты хотела студию посмотреть.

– Ага.

– Ну пойдем, – опустив плечи, она шагает по коридору и открывает светлую дверь. – Что за хуйня? – удивленно оглядываясь, Вика проходит в просторный зал.

Справа два черных дивана, а рядом заставлен бутылками резной комод. Кирпичная стена от голого бетонного пола до светлого потолка покрыта крупными разноцветными пятнами, которые сливаются в грязные оттенки розового и синего. Попадая на стекла трех больших окон, поперек изгибаются яркие линии. На полу в цветных брызгах валяются баллоны с краской, а у противоположной стены лежит среди осколков бутылки черный синтезатор, подключенный к закрытому лэптопу. Вика встала посреди зала.

– Где рояль-то?

Лина шагает к тяжелому антикварному столу, позади которого закрытая дверь на балкон с трещиной в стекле.

– И мое барахло пропало.

– Пиздец, – Вика кивает под ноги. – Юль, тут, короче, мой рояль стоял, а вот там, – показывает на стол, – Линкины компы, – она качает головой. – Стерва ебанутая. А еще меня спрашивает, все ли у меня готово, блядь, – и шагает к комоду с бутылками. – И что делать?

– Кажется, – Лина уселась на стол, – вещи собирать.

Подняв бутылку джина, Вика наливает в стакан и подходит к разрисованной краской стене.

– Она с этой хуйней мне весь мозг выебала.

– А что это?

– Музыка, которая в клипе, – Вика пинает баллон с краской, и он катится к столу. – Виктория, возвращайтесь к работе, блядь, – она окидывает взглядом зал. – Ну и куда возвращаться-то?

– Слушайте, а она всегда так с вами обращается?

– Ну ее заносит частенько, – глотнув, Вика морщится, – но насиловать меня своим бугаям еще не предлагала.

– В меня бутылкой швырнула на днях, – Лина кивает на дверь на балкон. – В стекло попала.

– А почему вы терпите-то это?

– Почему, почему… – бормочет Лина под нос, спрыгивает со стола и, присев рядом с синтезатором, открывает лэптоп. – Сейчас покажу, – и ее пальцы бегут по тачпаду.

Звенит высокая нота пианино, а ее будто догоняют другие. Не связанные гармонией и ритмом, они скачут по пустому залу, с эхом отлетают от разрисованной стены, окон и широкой двери на балкон, как-то непонятно сверкают и несутся вместе вниз, оставляя за собой незапотевшие полоски на зеркале, и стихают. Вика хмуро пьет из стакана, а ноты вдруг летят все сразу и горячо окатывают ноги, а потом текут розовой водой в ванну со ржавым пятном и закручиваются спиралькой в черном водостоке, а одинокие красные капельки летят вдогонку, и одна скользит по бедру с мурашками и стекает по коленке, а ноги снова окатывает, и в запотевшем зеркале плечи видно, которым уже холодно совсем. Как же ты неуклюже так, Юлька? И лампочка блестит в лысине, и большая ладонь опять намыливается, а живот все болит, потому что упала, только не помню, как так получилось, а на футболке, которая на пузе натянулась, красное пятно внизу, и вода бежит розовыми струйками к водостоку и крутится-крутится в черном кружочке, а от нее отскакивают звонкие капельки, становятся все реже и совсем стихают, растворяясь в кирпичных стенах студии.

– Вот почему, – хмурится Вика, глядя в стакан. – И если я не врубаюсь, как она это делает, толку-то Моцарта по сто раз играть?

– А теперь и не врубимся по ходу, – Лина закрывает лэптоп. – Пошли перекурим, – и шагает к балкону. – Тебе-то хорошо, а мне снова работу искать.

Мы выходим на широкий – можно легко проехать на машине – балкон, что тянется в дальний конец фасада. Между белых каменных плит на полу растут одинокие травинки. В середине видно три тонких белых кресла и круглый низкий стол.

– Лин, а ты не музыкант разве?

– Музыкант, – усмехается Лина. – И официантка еще, – она прислонилась к тяжелым белым перилам. – У меня на Sounocloud пятнадцать тысяч фолловеров. Ульяна сказала, что королева меня выбрала, а почему, хрен знает.

– Глянь, – закурив, Вика кивает вперед.

С балкона видно, как ручей бежит от вертолетной площадки через луг к далекому холму. Над краешком пруда блестит кусочек золотистой крыши беседки. Справа, позади пышных фиолетовых деревьев, покачиваются высокие сосны. Аня расправила плед на траве под толстым дубом, и Мелани осторожно садится на красно-зеленый угол. Две девушки в фиолетовых платьях ставят рядом низкий черный столик, золотое ведро и быстро идут к особняку. Мелани что-то говорит, а Аня громко смеется и целует ее в щеку.

– Как ангелочек, блядь, – качает головой Вика.

Мальчик лет пяти недоуменно сопит, глядя на большую абстрактную картину, что мягко покачивается в темноте, а рука тянет его за плечо и останавливает перед высокой скульптурой человеческого лица, через глаза и рот которого проросли цветы. Подсвеченная синим, скульптура будто висит в воздухе. Посмотрев на нее, люди шагают к другим экспонатам, которые свет выхватывает из темноты. Поджав губы, мальчик оглядывает бутоны в раскрытом рту скульптуры и вдруг широко раскрывает глаза.