Денис Соболев - Злые времена. Книга первая

Паренек нервно сглотнул, но больше попыток остановить брата не предпринимал.

– И вот иду я к тебе, солдатик, и думаю – а ты, случаем, самоубиваться не надумал? А то я ничем иным твое хамское поведение объяснить не могу.

Брат перебрался через ворота и ледоколом пошел по сугробу в сторону в конец растерявшегося бойца. Тот передернул затвор и сказал:

– Произвожу предупредительный выстрел. Следующий будет на поражение.

Брат замер, и тут тишину нарушил голос, раздавшийся из закрепленного под крышей рупора:

– Ершик, ты чего не стрелял, чучело?

Ершик в ответ покрепче стиснул автомат и приготовился стрелять. Леха рухнул в снег, из рупора донесся издевательский хохот:

– Отставить стрелять. А то прет, как на параде, никакого уважения.

Брат с трудом поднялся и принялся молча отряхиваться. А голос из рупора тем временем продолжил:

– Вы если хотите в гости, вам надобно вдоль заборчика до калитки добраться, которая с обратной стороны. Там-то мы вас и встретим со всем прилежанием.

Брат сплюнул:

– Так что ж мне, обратно через ворота лезть? И даже Ершику вашему в рыло не дать?

– Лезь – разрешил голос. – А нам за тобой еще снежный покров восстанавливать, ты ж как кабан на свинку попер. Одно слово, оккупант.

Брат сказал:

– А ты, Ершик, булки не расслабляй. Вредно.

Плюнул и принялся пробираться обратно к воротам…

Когда мы объехали территорию ОРСа и выкатились к калитке, там уже собралась целая делегация. Состояла она сплошь из сержантов, а командовал ими сурового вида старлей. Все были вооружены до зубов, и в обращенных на нас взглядах я что-то не увидел желания творить мир во всем мире.

Увидев нас, один из сержантов открыл могучую калитку шириной в створку гаражных ворот. Мы закатились внутрь, и я заглушил мотор. Тишина рухнула на нас тяжелым молотом. Старлей брата узнал, по губам проскочила кривоватая ухмылка:

– Здравия желаю, товарищ майор. Рад, что выжили.

– А уж как я рад – брат протянул ему руку. – Как у вас обстановка?

Старлей молча указал рукой на неприметную металлическую дверь. Брат хмыкнул и направился следом за провожатым. За дверью обнаружился забранный со всех сторон толстенными решетками тамбур. В углу за столом сидел ражий усатый мужичина лет пятидесяти в звании старшины. Взгляд его серых глаз был безмятежен, однако чувствовалось, что при необходимости он способен голыми руками всех троих упаковать и сложить аккуратным штабелем вдоль стеночки. Хотя нет, с братом и ему пришлось бы повозиться.

– Стволы на стол, и чувствуйте себя как дома.

Мы переглянулись, с гулким бряцаньем сложили оружие и вопросительно посмотрели на старлея.

– Идемте, нас уже ждут.

– Ждут конечно, как не ждать – буркнул брат, еще раз оценивающе оглядел старшину, уважительно хмыкнул и затопал тяжелыми ботами по гладкому бетонному полу.

И снова бесконечная узкая лестница, острый медицинский запах с прошлого раза, кажется, усилился. Наши шаги гулко бухали по ступеням, бились о стенки коридора и горохом скатывались куда-то вниз. Меня вдруг такая тоска взяла, что я чуть не взвыл в голос. Я внезапно осознал, что мир вокруг нас рухнул в такую страшную пропасть, выбраться из которой не факт что получится. Все поменялось, абсолютно все. И надо привыкать жить по законам, которых мы не знаем. Или лучше установить свои законы. Потому что в таких условиях человек очень быстро звереет, и законы установятся зверские. Но как? «Надо объединяться с вояками!» – обожгла меня мысль. Я дернул брата за рукав и зашептал ему на ухо:

– Не знаю как ты, а по мне так надо объединяться с ними.

Леха только кивнул молча. Видимо, тоже об этом уже думал.

Мощная металлическая дверь бесшумно открылась перед нами, открывая вход в большую, залитую ярким светом комнату. В углу все так же были собраны игровые автоматы и прочие развлекательные атрибуты. Дверь в медблок была открыта, и на пороге стоял доктор Смирнов в неизменном халате и очках. Увидев нас, он приветливо кивнул:

– Рад, что вы живы. Идемте.

Старлей остался за дверью, а мы с доктором пошли по длинному мрачноватому коридору с неприметными дверями по обеим сторонам. Из-за дверей не доносилось ни звука, и мрачная обстановка начинала откровенно давить на нервы.

– Доктор, как там наши?

– Сейчас все узнаете, в рамках допуска.

Кабинет, к которому мы шли, располагался в самом конце коридора, и пока мы шли, я пытался разобраться в том, что же меня так гнетет. Серые стены? Тишина? Неизвестность? Так ни до чего и не додумавшись, я топал следом за братом и доктором. До самого кабинета мы больше не проронили ни звука. Такая же, как остальные в этом коридоре, дверь при нашем приближении беззвучно распахнулась, бросив на пол вытянутое световое пятно. Доктор остановился и отшагнул в сторону, давая нам пройти:

– Прошу.

Мы вошли и остановились мало что не на пороге. Я принялся с любопытством оглядывать представшую нашим глазам картину. Кабинет поражал размерами и напоминал президентский люкс и центр управления полетами одновременно. Здесь все было очень дорого, от ковра на полу до настенных светильников, от пуфика у входа до громадного дивана. Вся дальняя стена была одним большим экраном, разбитым на десятки сегментов. На экран было выведено изображение из разных уголков города и с нескольких предприятий. Чуть в стороне стоял большой овальный стол красного дерева, вокруг него в идеальном порядке были выставлены резные стулья с гнутыми спинками. Справа от входа, вытянувшись во фрунт, стоял лейтенант. Видимо, вестовой или как их правильно называют.

Пока я осматривался, брат шагнул вперед и застыл, пристально глядя на сидящих за столом людей, точнее, на одного из них, сидящего во главе. Смотрел не мигая, лицо окаменело, спина напряглась. Его оппонент, такой же здоровый, как и брат, в полковничьем кителе, отвечал ему таким же пристальным взглядом. Атмосфера в кабинете накалилась. Сидящие рядом с полковником мужики завозились на стульях. Один из них, в комке с майорскими погонами, заговорил:

– Присаживайтесь, товарищ майор.

Брат никак не отреагировал, все так же глядя на полковника. Тот усмехнулся, поднялся, обошел стол и встал перед братом, с вызовом глядя ему прямо в глаза.

– Я думал, ты умер – голос брата не предвещал полковнику ничего хорошего.

– Я тоже так думал. Но потом мне позвонили и сообщили, что нет – полковник помрачнел.

– Кому-то еще позвонили? – за искренним интересом угадывалась злость.

– Не знаю.

– И давно ты… жив?

– Год.

Брат скрипнул зубами.

– В городе уже четыре месяца – полковник с интересом наблюдал за реакцией брата.

– Как тебе город? Похорошел?

– Уже нет. Присядешь?