Максим Павченко - Заблуждение. Роман про школу. Том 2

Но, как бы мне ни противно было поведение Бранько, я прекрасно понимал, что сам он пришел сюда не просто так. Собственно, уже одно его появление как минимум можно назвать примечательным, однако я чувствовал, что сюрприз этот пока раскрыт только наполовину и что это только начало… В общем-то, в чем-то мои мысли уже оправдались.

Кстати, чем-то реакцию Сергея на выступления оправдать можно. Ибо надо признать, что мысли некоторых моих товарищей были и впрямь очень абсурдны. О разбросе мнений ранее я уже говорил, но сегодня он выпирал уже за все границы, даже самые нереальные.

Я имею в виду границы действительности. Ведь что только ни говорили о проблеме Кости ученики средней школы!.. Фантазия их, как говорят в таких случаях, разыгралась не на шутку, – но рассуждали они так, будто Костя мог и решить сговориться с Бандзартом, и проглотить какой-нибудь сильнодействующий реактив во время химических экспериментов, и попасть под влияние настоящего гипноза (неизвестно, чьего) … Черт, какой же это был бред!.. И ребята эти еще не стеснялись мыслить вслух!.. Нет, я, конечно, ничего не имею против публичного проявления творческого воображения, – но это было слишком! Более же всего интересен тот факт, что мысли эти и нелепые догадки всерьез связывались с изменениями Кости…

Вот, например, один шестиклассник – видимо, юный любитель астрономии, – начал отчего-то рассказывать какую-то историю о космосе. Сначала он достал некую астрономическую карту, далее посвятил несколько фраз спутникам планет, а затем принялся увлеченно что-то рисовать. Зачем? – мы сперва это не понимали. А потом…

Потом выяснилось, что этот паренек (его, кстати, зовут Витя), оказывается, пытался доказать нам существование некоего спутника где-то в районе Юпитера. Он даже проводил какие-то наблюдения, расчеты… – в общем, подошел к делу не по годам серьезно. И вот представьте себе, что этот Витя решил, что означенный спутник, который, наверно, еще и вряд ли когда существовал, равно как и сейчас, скорее всего, не существует, – этот спутник каким-то образом повлиял на поведение нашего Кости Таганова. То есть изменил его!..

Да, после такого рассказа невесть что оставалось ожидать от дальнейшей части собрания, и мы не были уверены, что этот Витя не начнет говорить о пришельцах и космических пиратах. Это, конечно, шутка, но хочется только смеяться после всего того, что прозвучало сейчас из уст данного мальчика.

Щепкина была изумлена. Думается мне, что даже за всю прошлую карьеру она такого бреда еще не слышала. Бранько же откровенно ржал – его смех с галерки слышался очень хорошо из любой точки актового зала.

Только спустя несколько секунд после того, как мальчик-шестиклассник закончил свой рассказ, Дарья Алексеевна решилась, наконец, вежливо к нему обратиться:

– Скажи, пожалуйста, милый мой друг, а сколько времени ты этим занимался… или занимаешься до сих пор?

– Уже второй год, – гордо признался Витя.

В зале послышался еще более громкий смех.

– Охренеть! Два года травить свои мозги такой …! – сказал мне Саня.

– Послушай, – учтиво обратилась Щепкина к Вите, – ты, я так поняла, из шестого класса? – Он кивнул головой. – И у тебя, наверно, еще нет предмета астрономии? – Он еще раз кивнул. – Но ничего: в следующем году все появится. А пока не постесняйся подойти к Ирине Евгеньевне Ломановой, нашему учителю физики и астрономии. Думаю, она тебя с радостью примет. Так, а мы продолжим! – громко произнесла Дарья Алексеевна.

Как видите, я специально не привожу здесь мысли всех выступавших – таковых, повторюсь, было очень много, всего и не упомнишь; но еще больше было бреда, и особенно в этом поусердствовали учащиеся из пятых и шестых классов. Мы, конечно, как настоящие демократы, позволили им высказаться, но – вполне предсказуемо – ничего путного от них не услышали. Все фразы были глупы, просты и несвязны, – так что на их фоне размышления Вити выглядели очень даже содержательными, а сам мальчик казался едва ли не первоклассным философом.

Впрочем, конечно, куда интересней будет обратиться к мнениям представителей старшей школы. И тут я постараюсь изложить все поподробнее.

Первым от нашего класса выступал Арман Хатов. Слово ему дала сама Щепкина, и Арман, выйдя на пространство перед полукругами, сразу начал говорить очень красиво и выразительно, чтобы показать таким образом всю глубину своей вовлеченности в проблему. Заранее прошу прощения за то, что всех его слов, увы, не помню, но, в общем, это было так:

– Проблема Кости видится мне весьма необычной. И тут следует учитывать не только ряд всевозможных факторов, но и характер нашего друга. Центральный же момент таков, что Костя, – по крайней мере, прежний Костя, – это интересный и активный человек. Ну и, конечно, очень отзывчивый. Из этого следует, что так измениться за несколько дней он, по идее, не мог.

Но все говорят, что изменился, и всерьез изменился, и что на такого Костю даже страшно смотреть.

Однако я считаю, что ко всему надо относиться спокойно. Скорее всего, Костя просто решил по-другому посмотреть на жизнь. Он экспериментирует, но эксперимент возможен только вне Компании, а иначе – никак. Так что, как мне кажется, нам надо позволить ему провести это самоисследование, – но не думать о чем-то страшном и ненормальном. Думается, эксперименты – хорошая вещь, и не стоит запрещать ему их проводить. А что до Кости прежнего и Кости изменившегося, то я считаю, что все – дело времени. Пройдет месяц, может, чуть больше – и все вернется. Возвращаются же к нам каждый год лето и зима, – красиво завершил Арман.

Но тут решил вступить я:

– Интересно, Арман, – заметил я, – сначала ты утверждал, что Костя изменится уже ко вторнику – вспомни наш разговор. Но теперь ты советуешь ждать еще целый месяц…

– Это очень долго! – выкрикнул Саня.

– Да, признаю, друзья, что тут вышла ошибка, и Костя не изменился и через две недели. Но, наверно, я недооценил, насколько для него важен этот эксперимент, – заметил Арман, – а он для него более чем важен. Мысли же мои выражались только из дружеских побуждений к Косте. Я просто очень сильно хотел, чтобы мы вновь начали общаться, но, к сожалению, выдал желаемое за действительное. Так бывает.

– Что ж, Арман, я тебя поняла, – сказала Щепкина. – Ты видишь причины всего в том, что Костя решил по-новому осмыслить свою жизнь.

– Да. Он ранее об этом не задумывался, но время пришло, и процесс пока еще продолжается.

– Хм, забавно. Но если все так, то будет неплохо, если он не затянется, – резюмировала Дарья Алексеевна.

Далее выступил я:

– Я позволю себе не согласиться с мнением Армана. Конечно, можно предположить, что Костя устал от прошлой жизни и ему нужна перезарядка в виде эксперимента. Однако сколько еще должен длиться этот эксперимент? Не сомневаюсь, что такому человеку, как Костя, хватило бы и недели. Мы же видим его изменившимся уже двенадцать дней! А если прибавить к этому времени еще и праздники, то получится около четырех недель! Я все понимаю – и важность, и необходимость, и интерес, – но не слишком ли это долго? И с чего бы вдруг приспичило ему проводить это философское переосмысление? Он же очень молод для таких вещей! То, о чем говорил Арман, характерно для более поздних лет, но не для подростков вроде Кости, – от этого и проистекает мое несогласие.