Сэр Ричард Ф. Бертон - Еврей, Цыган и Эль Ислам

Однако Бертон собрал массу материалов еще до отъезда из Дамаска, и в 1873 году, через год после того, как он был назначен консулом в Триесте, он начал приводить их в порядок для публикации. У него была привычка много лет собирать материал для произведения, отмечать, выучивать и внутренне переваривать его, а затем писать за несколько месяцев. Этот план он реализовал в «Еврее», который вместе с вышеупомянутым Приложением был закончен и готов к публикации к концу 1874 года.

В 1875 году он вернулся домой из Триеста в отпуск и привез книгу с собой, намереваясь немедленно издать ее. Но сначала он попросил влиятельного друга, занимавшего высокое положение в официальном мире, прочитать рукопись и высказать ему свое мнение относительно целесообразности ее публикации. Это мнение было отрицательным из-за антисемитской направленности книги. Другие друзья также указывали Бертону, что, пока он остается на службе у Правительства страны, где евреи пользуются беспрецедентной властью и положением, было бы, мягко говоря, неразумно с его стороны наживать врагов среди них. Эти доводы имели вес для Бертона, на которого, как правило, не влияло ничто, кроме его собственной воли, и на этот раз он счел осмотрительность лучшим качеством и вернулся со своей рукописью в Триест. Были и другие соображения. Его жена только что издала свою «Внутреннюю жизнь Сирии», которая частично была посвящена защите его действий в Дамаске в отношении евреев. Он был встречен очень благосклонно. Его друзья также пытались выхлопотать для него K.C.B. (Кавалер ордена Бани) и пост в Танжере, Марокко, – единственное, ради чего он оставался на консульской службе. Так что это время (1875 г.) считалось неблагоприятным для того, чтобы наживать врагов.

Бертон поставил свою рукопись на полку и стал ждать поощрения, которого так и не последовало. Он оставался там до 1886 года, когда Танжер, который был таким же желанным, как и было обещано Бертону, был передан лордом Роузбери сэру Уильяму Кирби-Грину. Затем Бертон снял манускрипт «Еврея» с полки и переписал его. Но его жена, пытавшаяся добиться для него разрешения выйти на пенсию с полным пенсионом, указала ему, что, поскольку эта книга так долго ждала, то можно было бы ей еще подождать до марта 1891 года, когда срок его службы истечет, и они смогут уйти из официальной жизни и получат возможность публиковать то, что им нравится. Кроме того, у них было много друзей среди богатых евреев Триеста, и они не желали ранить их чувства. Бертон неохотно согласился на это, но заявил о своей решимости опубликовать книгу, как только он уволится с консульской службы. За пять месяцев до даты выхода на пенсию он умер.

Следующим в списке для публикации на момент смерти леди Бертон был «Еврей». Таким образом, публикуя его сейчас, мы лишь выполняем ее желание и желание ее мужа. Но, пользуясь предоставленной мне рассудительностью, я счел за лучшее пока отложить Приложение о предполагаемом обряде человеческих жертвоприношений среди сефардов и убийстве отца Фомы. Единственной альтернативой было опубликовать его в искаженном виде; и поскольку я твердо придерживаюсь мнения, что никто не имеет права калечить произведение другого писателя, и менее всего того, кто уже умер, я предпочитаю воздержаться от этого до более удобного времени. Я могу сделать это с более чистой совестью, потому что Приложение не имеет прямого отношения к другой части книги, а сохраненные главы о евреях гораздо важнее. Тон даже этой части антисемитский; но я не считаю себя вправе идти вразрез с пожеланиями автора и скрывать интересное этнологическое исследование только для того, чтобы избежать возможности задеть впечатлительность еврейской общины. Верно было сказано: «Каждый народ получает того еврея, которого он заслуживает», и вполне может быть, что суеверия и жестокость восточных евреев были порождены в них долгими веками угнетения и несправедливости. От этих суеверий и жестокости просвещенные и весьма привилегированные евреи в Англии, естественно, отшатываются с отвращением и неприятием; но из этого не следует, что эти суеверия не существуют среди их менее удачливых восточных собратьев.

История цыган гораздо менее насыщена событиями, ведь материалы для ее создания собирались в течение более чем тридцати лет и собирались по большей части путем личных исследований, главным образом, в Азии, а также в Африке, Южной Америке и Европе. Интерес Бертона к цыганам сохранялся всю жизнь; и когда он был лейтенантом в бомбейской армии и был расквартирован в Синде, он начал свои исследования относительно родства между джатами и цыганами. Во время своих многочисленных путешествий по разным частям света, когда у него была возможность, он находил новые материалы, чтобы когда-нибудь собрать их воедино. В 1875 году полемика с Батайяром сподвигла его на написание давно задуманной работы о цыганах. К сожалению, появились и другие интересы, и работа так и не была завершена. Это было одно из многих незавершенных дел, которые Бертон намеревался завершить, когда ему предстояло уйти с консульской службы. Он надеялся, например, получить более подробные сведения о цыганах во Франции, Германии и других странах Европы, и особенно он намеревался по возвращении домой написать главу о цыганах в Англии. Однако даже в своем нынешнем виде «Цыган» является ценным дополнением к этнологии; поскольку, помимо редкого знания Бертоном других народов и языков, его связь с цыганами придает предмету особый интерес. Нет сомнения, что он был связан с этим странным народом по своей натуре, если не по происхождению. Цитата из «Журнала цыганских преданий» 1 1 Январь 1891. :

«Возможно ли, что в роду Бертона нет примеси арабской или, может быть, цыганской крови, это вопрос, который, пожалуй, остается вопросом. Для последнего предположения можно найти проявление в постоянном непокое, который преследовал его с младенчества, в непокое, который фактически мешал ему когда-либо надолго закрепиться на каком-либо одном месте, и в странной идиосинкразии, которую часто отмечали его друзья, т.е. в особенностях его глаз. „Когда он (т.е. глаз) смотрит на вас, – говорил тот, кто хорошо его знал, – он смотрит сквозь вас, а затем, остекленев, как будто видит что-то позади вас. Ричард Бертон – единственный человек (не цыган) с такой особенностью, и он разделяет с цыганами тот же ужас перед трупом, сценами на смертном одре и кладбищами, хотя мало заботится о собственной жизни“. Если к этому замечательному факту еще добавить не менее интересную деталь, что „Бертон“ является одним из дюжины характерных для цыган имен, то очевидно, что предположение о сэре Ричарде Бертоне, что в его роде есть капля цыганской крови, хотя и смешанной с английской, шотландской, французской и ирландской кровью, не будет совсем уж безосновательным».