Марк Берколайко - Доктор Фауст и его агентура

Берия, отправивший Игрока в давно ожидающий того ад, из лубянской тюрьмы успел отца вытащить… но вскоре наступил второй этап, и генерала – за гуманное отношение к нему грозного мингрела – заперли сначала в Бутырках, а потом во Владимирском централе.

На одиннадцать лет.

А последующие отказы в реабилитации, в восстановлении звания и назначении пенсии были чем-то вроде приветов от Родины, с удивлением обнаруживающей, что ее верный сын, один из лучших разведчиков мира, все еще не сдох.

Но вот что странно: в ответном отношении отца к Родине обиды и неприязни не было – нет, он держался за нее, как держится за трапецию гимнаст, работающий без страховки под куполом цирка.

Да, трапецией под самым куполом цирка – вот чем была великая и ужасная страна для самых ярких, смелых и талантливых своих разведчиков, ученых, инженеров, полководцев, наркомов, а когда они, исполнявшие на ней невиданные ранее трюки, померли, она, проржавевшая, оказалась на помойке.

Он умер тридцать восемь лет назад, а мне сейчас девяносто пять. И я говорю ему, внедрившему меня в недоступное для него самого будущее: «Вы были правы, товарищ комиссар госбезопасности, относясь ко мне, как к многообещающему резиденту. Любой другой вид отцовской любви показался бы мне пресным».

А он, объясняя, почему не уважал Льва, сказал мне:

– Понимаешь, мальчуган, организатор Октябрьской революции, организатор победы в ужасной войне, ничего вроде бы не боявшийся, вдруг испугался ненависти, которая питала к нему верхушка партии. Хотя этому сборищу говнюков было так легко противопоставить маузер и энергию напора… тогда, например, когда, вернувшись из Батуми, он обнаружил, что дату похорон Ленина ему намеренно сообщили более позднюю – для того только, чтобы его среди камлающих у гроба не было и чтобы вся страна поняла, в чьих руках сила и власть… Повторяю, командный окрик, пара сотен штыков и маузер под унылые носы этих «верных ленинцев» – но нет, захотел, видите ли, стать пророком… Он, кого даже атеисты считали дьяволом во плоти!

И заключил:

– Ты, мальчуган, учти, что в иудео-христианской цивилизации, – работая после шестьдесят четвертого года редактором издательства «Международные отношения», отец получил наконец возможность читать запойно и любил недавно узнанными терминами щегольнуть, – безрассудно религиозны лишь евреи и русские. Евреи любят Бога так истово, что в любую минуту готовы от него отречься; русские ненавидят дьявола так страстно, что в любую минуту готовы им увлечься. И неважно, в чьем облике он явился: Льва с его рыком или Игрока с его тихими, приговаривающими к «высшей мере» речами.

Конечно же, Светлана, – и тут Наумычу для придумывания прозвища Светлячок задумываться не пришлось.

А вот она свои творческие способности во время первой его лекции на секунду напрягла и написала Сережке записку: «Он похож на измученного познанием доктора Фауста!»

Много позже Наумыч, благодаря Светлячка за придуманное для него прозвище, рассказал, как сюжет первой части «Фауста» через много лет после ее написания, был про́жит (правда, с «точностью до наоборот») самим Гёте и редко вспоминаемой Ульрикой фон Леветцов [5] Он полюбил Ульрику, когда ему было семьдесят два, а ей семнадцать, и через два года, предварительно получив у лучших тогдашних врачей заключение о том, что здоров абсолютно и феноменально, просил ее руки. Она отказала. Выплеснув боль в гениальных стихах («Мариенбадская элегия»), отвергнутый Гёте прожил после этого еще восемь лет, в течение которых завершил наконец «Фауста». Ульрика же дожила до девяноста пяти, так и не побывав замужем и сохранив, вольно или невольно, верность если не самому Гёте, то его любви. С искренним сочувствием к ней написан замечательный рассказ «Последняя любовь» выдающегося советского писателя Юрия Нагибина, а русский астроном Сергей Белявский назвал в ее честь обнаруженный им в 1917 году крупный астероид. .

Назвал рассказ Нагибина, который ей нужно непременно прочитать… И она прочитала… раз, другой, третий… выучила почти наизусть… и потом часто примеряла ту давнюю историю на себя и Доктора Фауста.

Потом перестала: что толку им с Доктором пребывать в прошлом, ей самой рядиться в платья Ульрики, а ему – в камзолы Гёте, если их совместное пребывание в настоящем все более похоже на выходы в открытый космос, для чего, как известно, нужны не одежды, а скафандры.

Однако это случилось много позже, когда с самой первой лекции по теории управления для четверокурсников много воды и утекло, и испарилось; в сентябре же 2008 года Светлана просто написала Сережке, что «легендарный Наумыч» похож на измученного познанием доктора Фауста.

Написала, не подозревая, как глубоко в будущее ей удалось заглянуть.

Да и Сережка на записку эту глянул одним глазком. Он тоже ни о каком будущем не думал, а слушал рассуждения «легендарного Наумыча» – и кипел, внутренне пузырясь и булькая…

А говорил тогда Наумыч вот что:

– Была когда-то компания DEC, Digital Equipment Corporation, начинавшая в тысяча девятьсот пятьдесят седьмом году с цехов в небольшом здании бывшей шерстеперерабатывающей фабрики в штате Массачусетс, а потом, до середины девяностых задававшая тон в производстве компьютеров. Впрочем, основатели DEC, Ольсен и Андерсон, слова «компьютер» избегали, оно у них ассоциировалось с чем-то большим и дорогим, требующим отдельного зала и многочисленного обслуживающего персонала. Таковыми, большими и дорогими, они в то время и были… Кстати, тогда же СССР со своими БЭСМ, «Быстродействующими электронно-счетными машинами», и «МИР», «Машинами для инженерных расчетов», числился на вполне передовых позициях. Но DEC не просто шагнула вперед, она прыгнула вверх – и у нее появился процессор «Альфа», на порядок опередивший интеловские, у нее появилась своя операционная система, в сравнении с которой майкрософтовские игры с «окнами» воспринимались как забавы в песочнице – и все это служило ясной и благородной цели: дать серьезным ученым и инженерам гигантские возможности для решения сложных задач. Но Hewlett-Packard, Intel, Microsoft, Apple предпочли флиртовать с рядовыми потребителями, то есть с недоучками. Они уткнули их мордами в гаджеты, они помогли опутать их Сетью, холуйский девиз «Клиент всегда прав!» стал «Виагрой» для увядающей потенции человечества, и в итоге построена цивилизация примитивности и заурядности, в которой, боюсь, для России места нет… Вы хотите что-то сказать, юноша?

Это он сделал вид, что заметил наконец Сережку, тянувшего руку после первых же прозвучавших на лекции фраз. Того самого Сережку, которого почти все встречавшиеся с ним преподы мечтали погубить неудами. И чтобы потом сразу же в армию его, а следом, без задержек, в тюрьму, на пожизненное, но еще лучше – под пулю за попытку к бегству, потому что общаться с ним для замученных бедностью и чудовищной аудиторной нагрузкой доцентов с кандидатами было адски трудно.