Ульвия Мустафина - Привет, Собеседник!

Профессия выбиралась разумом, нефти в стране много, идти на инженера-нефтяника, чтобы был хоть какой-то шанс на хорошую работу, было фактом само собой разумеющимся. Благо, способности к техническим предметам были хоть какие-то. Но без проникновения в суть и особого понимания, как применять эти технические знания в жизни. Так, по волнам по верхам на парусе прирожденной способности к логическому мышлению.

На первой работе предложили такую зарплату, о которой никто в моей семье и слыхом не слыхивал. А ты сразу после института и плевать, что тебе говорят: «Забудьте про личную жизнь на три года, как минимум». Думаешь, начхать, забуду про что угодно, только платите. Платили. Через полгода работы на буровой уже волком завыть хотелось. Времени на личную жизнь и вообще на какую-либо, кроме как на буровой, как и обещали, не было. В один период я даже почувствовала, что там, в этом своем вагончике, где после какого-то времени каждая вещь была на своем месте, мне было комфортнее, чем на Большой Земле, как в шутку я тогда называла Город. Жизнь тогда предстала передо мной в самом своем нелестном виде, во всем уродстве пьяного до рвоты веселья, подстав, предательств и насмешек. Но там же, среди всего этого вонючего, простите, дерьма я нарыла несколько золотых песчинок – друзей, в том числе и Н**, с которой мы до сих пор движемся рука об руку, пусть и не держась за руки, за много километров друг от друга… Продержались мы с ней тогда еще пару лет. А потом ее коварно и подло уволили, а я ушла в никуда. Сразу после ухода мамы. Поняла, что больше не смогу.

– БУМ!

– О да! с оглушающим грохотом и треском. Как вы думаете, вы научились терять, – писала я тогда, —

Итак, в путь?..

Июль 2010-го. По земному времяисчислению.

– Но тогда Вы много плакали?

– Я тогда настолько оглохла от пустоты и отсутствия хоть какой-то опоры и хоть какого-то смысла, что даже подумывала о добровольном уходе.

– И Вы молили об учителе?

– О навигаторе, о поводыре. Чем не выход из затруднительного положения. Когда стен не видишь, а башкой о них каждый раз стукаться ох как больно.

– Остались довольны?

– Очень благодарна ему. До сих пор применяю полученные от него техники. Глубоко уважаю и почитаю тот опыт, который я получила в Тот Период Красоты. Период Моих Самых Светлых Песен.

– Но?

– Но Льву костыли не нужны…

– Страшно было?

– Очень. Но. Когда я окончательно «отравилась человеческим фактором» [1] Немного переиначенная фраза Элема Климова. Он однажды сказал: «Объелся человеческим фактором». там, где по пути к Солнцу зачастую предпочитают не замечать красоты цветов под ногами, я научилась говорить «нет»…

– До этого не умели?

– Странная штука, доктор. Тому, что я идеализирую, «нет» говорить не получается. Идеализирую, пытаюсь соответствовать. Натягиваю костюм хорошего человека. Срастаюсь с ним. Утрачиваю себя.

– Аутоиммунный тиреоидит на сцену?

– О да… Так он в моей жизни и появился. Скорее всего…

Так что, много всего красочного уже успело произойти в моей жизни, доктор. Как видите. Но в общем и целом миры меняются, а тема страха и любви Пронизывает каждый благодарность.

– И вы благодарны?

– И я благодарна. И если так случится, что кому-то доведется составить мне компанию до конца этой моей прогулки, мне бы очень не хотелось, чтобы он или она делали это с позиции «надо» и «должен». Пусть лучше временно, но взаимоискренне.

– Сильно разочаровались?

– Ошеломляюще.

– А есть за что быть благодарной?

– За многое на самом деле.

– Настолько, что удалось сохранить хорошие отношения?

– Ну, как бы Вам сказать, доктор…

«А в том лесу жил вредный муравей», – ответит ОН на все это. И ОНА засмеется.