Григорий Лерин - Бульвар Сансет и другие виды на закате

Мама задумалась, замечталась, но вскоре обнаружила, что рука папы лежит на ее груди, и попала туда рука совсем не случайно, как ни пытался папа доказать обратное совершенно невинным видом.

– Ты что! – зашептала мама. – Ребенок в доме!

– Ему сейчас не до нас, – беспечно ответил папа.

– Нет! – Мама непреклонно отбросила папину руку и вскочила с дивана. – Надо посмотреть, как он там. Что-то мне совсем не понравилась эта Элликс.

Когда они вошли в комнату, мальчик сидел, подперев голову ладонями, и смотрел в темный экран.

– Ты все еще не решил, малыш? – спросила мама.

– Тогда можно начать хотя бы с завода, – предложил папа.

Мальчик повернулся к родителям. Он был очень серьезен – они редко видели его таким.

– Я хочу создать свой мир. Свою планету.

Папа посмотрел на маму и пожал плечами.

– Замечательно! Планету – так планету! Вперед!

Мальчик протянул руку над пультом. Его пальцы коснулись кнопки, слегка напряглись и вдавили кнопку в панель.

И вспыхнул свет.

Лоцман вошел на мостик, бросил на стол журнал и протянул руку.

– Доброе утро, кэптин. Добро пожаловать в Австралию.

Все, как обычно. Только без улыбки, и официальное «Good morning» 3 3 Good morning – доброе утро (англ) вместо дружеского «How are you?» 4 4 How are you? – как дела? (англ) . И автомобильный журнал вместо пачки свежих газет.

Капитан протянул руку навстречу.

– Доброе утро, Джон. Как дела? Как ваша Сюзи?

Это был беспроигрышный вопрос. Десятилетняя дочь Джона Сьюзен играла на скрипке и по-видимому играла хорошо, потому что ее все время куда-то приглашали. Джон ею страшно гордился и рассказывал о ней, почти не умолкая, прерываясь лишь изредка, чтобы бросить через плечо короткую команду рулевому.

Но не сегодня.

– She’s okay 5 5 She’s okay – она в порядке (англ) , – буркнул Джон и ушел в угол мостика. В переводе на русский: «Нормально. Отвали».

Так они и шли до самого причала – в разных углах. И попрощались: «до свиданья – до свиданья», без всяких излишеств.

Порт был почти пустой, лишь небольшой индонезийский балкер 6 6 Балкер – судно, предназначенное для перевозки навалочного груза впереди и арабский скотовоз на другой стороне акватории. Автомобили агента и представителей пограничного контроля уже стояли на причале.

Капитан проследил с крыла мостика, как они поднимались по трапу. Первой взбежала Ванесса – энергичная девица из карантинной службы: стройная, черноволосая, с темными итальянскими глазами. От нее почти не отставал Крейг, перешагивающий длинными ногами сразу через три ступени – судовой агент и просто славный парень, его жена вот-вот должна принести ему первенца. Третий – офицер из «иммигрэйшн» 7 7 Иммигрэйшн (Immigration) – служба пограничного контроля (англ) : седой, полный дядька с пышными усами поднимался медленно и солидно – этого капитан видел впервые.

Он спустился вниз и встретил Крейга и пограничника у дверей капитанского салона. Ванесса, как обычно, задержалась на камбузе терроризировать повара.

Офицер-пограничник тоже выдал неохотное «Good morning» и такое же вялое рукопожатие. Крейг стрельнул глазами в его сторону и поздоровался, как всегда, дружески. Оба отказались от кофе, сели за стол и занялись документами.

Вскоре пришла Ванесса.

– Доброе утро, кэптин. Как дела?

– Доброе утро, – ответил он. – Вы же не откажетесь от кофе? Ваш любимый – с молоком и корицей.

Обычно она говорила: «Только покрепче, пожалуйста. Я почти не спала сегодня». Сколько он ее знал, она всегда «почти не спала».

Но сейчас она лишь кивнула:

– Спасибо.

– Это будет самый крепкий кофе во всей Австралии.

– Спасибо.

Она уселась на диван рядом с пограничником и тоже принялась за бумаги. Оба работали молча, сосредоточенно и закончили быстро. И встали вместе, как по команде.

Пограничник сразу двинулся к двери.

– До свидания, кэптин.

И вышел из салона.

– До свидания, кэптин, – эхом повторила Ванесса и добавила: – Добро пожаловать в Австралию.

– До свидания, Ванесса, – сказал капитан и спросил уже в спину: – Что, действительно, все так плохо?

Она остановилась, обернулась. Взглянула на него, на Крейга. Тот сидел на диване и смотрел в пол.

– Вы читали утренние газеты, кэптин?

– Нет, не читал. А Джон ничего не рассказывал. Молчал так же, как вы. Это, конечно, очень плохо, когда премьеры и президенты грозят войной. Очень надеюсь, что только грозят. Но мы же с вами… Вы, Крейг и я, в частности. Мы же не враги?

Он уверенно ожидал положительного ответа – ведь они знакомы почти три года, и почти три года он заваривал ее любимый кофе с корицей. Но в ее глазах сверкнули черные иглы, и весь его пафос сдулся, как проколотый воздушный шарик.

– Окей, кэптин. Если завтра на мой дом упадет русская ракета и убьет всю мою семью, мы все равно останемся не врагами?

Он не нашел, что ответить, только подумал: «Браво, девочка! Отличное разъяснение понятия коллективной ответственности».

Она и не ждала ответа.

– Спасибо за кофе.

И вышла.

Крейг неуверенно взглянул на него и развел руками.

– Люди очень нервничают. Боятся войны. Не обижайтесь, Юджин.

– Я понимаю. И не обижаюсь. Как Лиз?

Он длинно-длинно вздохнул и снова опустил голову.

– Она все время говорит с ним. Рассказывает про нас, про наш дом. Про его кроватку, одеяло и игрушки. И плачет. Она боится, что малыш не успеет родиться.

Капитан прошел взад-вперед по салону и присел на край дивана.

– У вас настолько уверены, что будет глобальная война?

– По-разному. Кто-то верит, кто-то нет. Многие перестали ходить на работу. Лиз верит и плачет. А у вас?

– У нас обычно ничему не верят. А если серьезно – не знаю. Я еще не звонил домой – рано. За последние две недели все очень изменилось. А что в газетах, Крейг? Про какие новости спросила Ванесса?

– Сегодня в Перте выпускают дельфинов.

– Куда выпускают? – не понял капитан.

– В океан, на волю. Люди хотят оставить им шанс. Поэтому сегодня в порту работать не будут. Все едут в Перт. Хотите поехать, Юджин?

– Конечно хочу!

Крейг встал.

– Я заеду через час. Их начнут выпускать в двенадцать. Лучше быть там пораньше.

Они приехали в Перт за два часа до полудня. Лиз и Крейг сидели впереди, капитан устроился сзади и придерживал рукой вместительную корзину для пикников. За сорок минут езды машину ни разу не тряхнуло – Крейг правил очень аккуратно, да и состояние дороги было отменное. Лиз и Крейг тихо переговаривались. В основном, это были варианты вопроса: «Тебе удобно, дорогая?» и соответствующие ответы. Иногда Лиз обращалась к капитану, из вежливости слегка поворачивая голову вправо. У нее на щеке трепыхался одинокий рыжеватый локон, отбившийся от схваченного черным бантом-резинкой коллектива. Капитан отвечал этому локону, радуясь, что большой живот не позволяет женщине обернуться полностью. После разговора с Ванессой он чувствовал себя неловко, особенно, когда приходилось смотреть Лиз в глаза.