Никита Раков - Сажа

– Почему не сбежал? – поинтересовался доктор Вильсман.

– Я и бежал, но позже. В борделе меня приняли мальчиком на побегушках, там и прислуживал.

– Ну и хрень у вас там творится. И все так живут?

– Нет, что вы, дит. Лишь те, у кого такие необычные ситуации.

– Нас, конечно, учат к вам, как к нелюдям, относиться, но всей этой херни не рассказывают. Эти пьяницы, бордели, проданные сироты. Да и мочки ушей отрезанные. У них что, не нашлось более гуманного способа отделить вас от первого и второго района?

– Извиняюсь, дит, но с каких пор Вы стали говорить о гуманности?

– Кхм, – прокашлялся он. – Ты, наверное, считаешь меня тварью бездушной. Твоё право. Но то, что ты видел в кабинете – лишь рациональное разделение двух классов. Я не должен с вами брататься, а вы всегда должны помнить, кто перед вами. Вот и вся политика. Да и сейчас, по-хорошему, стоило бы плюхнуть кулаком по твоему неполноценному уху, чтобы опомнился, с кем разговариваешь, да не буду – понравился ты мне.

Я отвернулся в сторону небольшого оконца и мы замолчали. Пейзаж на улице сменился – вторяки обхаживали свои серые домишки уже вне моего поля зрения, а перед глазами оказалось просторное поле жухлой мятой травы, напополам со свинцовым небом.

Вскоре машина затормозила, немножко толкнув нас вперёд.

– А вот теперь веди себя хорошо и делай то, что говорят – сказал доктор Вильсман, смотря строго вперёд.

Я не понимал точно, что происходит, но это явно была какая-то проверка.

«Всем вылезти из автовоза» громким эхом донеслось до нас. Я увидел, как шофёр и доктор аккуратно выходят и последовал их примеру. Моё лицо сразу остудил свежий воздух, а синева сумерек спустились на плечи. Я повернул голову и увидел трёх патрулей-законников в чёрном обмундировании. Они развалисто шли, держа руки на автоматах, которых мне никогда не доводилось видеть. Сзади них ввысь стремилась стена из странного зелёного блестящего материала, а тёмно-серое небо над стеной было освещено жёлтым пятном. Неужели город так сверкал? Я отвлёкся от этого зрелища на голоса передо мной. Доктор стоял, облокотившись на машину, и разговаривал с одним из законников, иногда указывая на меня пальцем. Оставшиеся двое обходили автовоз, и один из них уже медленно подползал ко мне. «Уши и глаза показываем, дит» – приказал он мне. Я знал, чем это кончится, но всё же повернул голову, после чего он сразу толкнул меня в грудь ногой, повалив на землю, и выставил на меня дуло своего автомата. «Здесь третьяк» проинформировал он окружающих.

– Ну я же предупредил, дит патрулирующий, он со мной! – воскликнул доктор.

– Не меня Вы предупреждали! – крикнул тот, что тыкал в меня дулом.

– Вы сказали, он тут по работе. Где разрешение? – спросил патрульный, стоявший у доктора.

– По работе, – заступался он. – Келд, дай сюда направление от его начальства.

Извозчик полез в машину, достал оттуда бумагу и отдал одному из патрульных. Тот прочитал, медленно простучал своей подошвой, подходя ко мне, и ленно скомандовал «убрать оружие». После того, как они сделали пару шагов назад, я встал. Грудь и спина жутко болели, а по пальцам стекала кровь – видимо, сильно я приложился локтём. Доктор и патрульные мило прощались: «Доброй дороги, дит», «и Вам дит», аж мерзко стало. Зато непривычное равноправие – каждый каждому дит, никого выше, никого ниже. Только законники всегда являлись выше всех чином, но и одновременно обращались ко всем «дит», будучи ниже всех чином, правда, если между вами не было разницы в районах. После всех этих сладких прощаний, мы вновь залезли в автовоз и тронулись, въезжая за дверь открывающихся ворот.

Я ни на секунду не отвлекался от переднего окна, в предвкушении нового, не известного мне мира. И вот он, предстал. В огромном светлом пятне огней начал вырисовываться кучный город, посередине могучего леса. Справа и слева от меня быстро улетали назад из-за скорости высокие тёмные деревья, с листвой до самых корней. Я ни разу не видел таких густых лесов и таких больших деревьев. Дорога, по которой мы ехали, вела только прямо, к возвышающемуся прекрасному городу. Я слегка привстал с сиденья, уткнувшись вдаль. Доктор говорил что-то про заграницу, про то, что немногие выезжали на юг, про то, что у них теплее, светлее и в сутках не 14 часов, что темнеет у них лишь на 4 часа, так же, как у нас светлеет. Что-то про сладкую еду, смуглых девушек и юношей, про отдых, счастье и про что-то ещё, забыл, но всё это в тот момент мне было не важно. Пока доктор увлечённо болтал за сигаретой, оправдывая мою молчаливость воспитанностью, автовоз уже заехал на нарядные улицы сверкающего города. К этому моменту уже окончательно стемнело везде, но не на протяженных дорогах первого района. Двигались мы не спеша, и я успел рассмотреть всё детально: чистые каменные улицы, горящие магическим светом вывески магазинов ароматных вод, дорогой одежды и различных побрякушек, в которых я не разбирался. По мощёным тротуарам волочили свои ноги толстые чищенные перваки, держа под руку своих пухлых дам. Всюду поднимался дым от красочных сигарет, наполняя и до того сладкий воздух своими приторными ароматами. Смех и музыка раздавались из разных углов, отчего пол в машине слегка дребезжал. Недалеко от нас, впереди на тротуаре, стоял пьедестал, на котором резво танцевали пышные дамы, бросая вперёд свои габаритные ноги. Округлые фигуры здесь почитались, и это был не секрет – чем толще кавалер или дама, тем толще его или её кошелёк. Шофёр два или три раза повернул на дорогах, пока мы ехали, и в итоге пустил автовоз по серпантину в небольшую гору, оставляя праздничные улицы с их праздными обитателями позади.

Гул музыки совсем угас, вокруг снова стало темно, и лишь свет шатающегося автовозного фонаря прыгал по кочкам. Но заскучать в мягком сиденье я не успел, поскольку мы остановились и мне приказали вылезать. Вывалив своё тело из автовоза, я крепко захлопнул за собой дверь кровавой рукой, развернулся, и… и снова встал на месте – передо мной оказался роскошный трёхэтажный дом, в каждом окне которого горел свет, а вокруг меня расположился прекрасный просторный сад. Слева – небольшая рощица низеньких кустов и если мои знания верны, это была липица. Справа, чуть сзади находились фонтаны, горящие фонарики и лавочки из дерева и камня. Немножко присмотревшись к слабоосвещённым огнём фонтанам, я понял, что они представляют собой героев до боли знакомых историй. Мне казалось, я уже видел эти сюжеты или слышал о них. Будто бы я их пережил. Точно!

– Дит Вильсман, – обратился я. – А вон та статуя в фонтане, где девушка замахнулась киркой на странную сморщенную зелёную губку – это, случайно, не сказка о героине Гутрун, которая повергла своей рабочей киркой сердце гадкого хитрого чудовища?