Никита Раков - Сажа

Он обернулся и взглянул на скульптуру.

– Нет. Это одна из величайших книг всех районов – «Сажа под ногтями королевы». Вряд ли ты слышал, а уж тем более читал. Но сюжет там схож с той хернёй, что ты мне сейчас поведал. В общем, старый – престарый писатель-первак Альвисс Гат, имя которого теперь носит целая улица, придумал историю, в которой королева решила поднять третий район и опустить первый, считая, что их работа ценнее нашей. Счастливое было время, цензуры ещё не было и искусство могло выражать любую мысль и ставить любой вопрос, даже самый херовый, выполняя своё прямое предназначение. Вот в этой истории, эта колхозная дура и разбила интеллигенцию, избавив своих нищих подданных от умных людей. Вообще, сюжет интересный, хотя бы потому, что не правдив. Ах, да, вот эта скульптура и является саркастической метафорой к целому произведению. А зелёная губка – не губка вовсе, а мозг. Смысл сам улавливай.

– Я понял, дит. Видимо, как-то в наш район эта история перекочевала с ходом времени. Ещё бы, рабочий побеждает думающего. А как у вас в районе это произведение стало популярно? Разве оно не вызывает агрессию и злость, обиду, ненависть?

– Вовсе нет, – прохрипел доктор. – Поперёк глотки уже стоят эти рассказы о побегах, военных, сыщиках, о любви и так далее. Слишком много хороших концов. Я, уже не открывая книги, знаю, что всё в итоге будет отлично. В жизни совсем не так.

– И это Вы говорите о плохой жизни, дит Вильсман? – разозлился я. – Знаете, вот у нас популярны сказки и легенды с хорошими концами, потому что мы – надеемся и сила нашей веры велика. А Вы просто сдались, привыкнув, что всё подают прямо под нос.

Я тут же замолчал, а доктор Вильсман вытащил из внутреннего кармана увесистую красную флягу, глотнул из неё и метнул мне её в голову, попав в нос и скулу.

– Заткнись и иди в дом, сопляк.

Мне ничего не оставалось, кроме как следовать приказу, и я двинулся в дом, приложив окровавленную руку к носу и ступая за доктором. Внутри оказалось тепло, уютно и светло. Всюду были развешаны картины, мимо ходили худые девушки и мужчины в фартуках – занимались бытовой суматохой. На звук открывающейся двери сразу выбежали два ребёнка: пухленькая девчушка и толстый-претолстый мальчуган, явно являющийся старшим из детей. Девочка была чуть выше колена доктора и сразу обхватила папину ногу, а Вильсман младший уткнулся своей головой в пузо отца. Доктор немножко пообнимал детей и легким шлепком по попам отправил их обратно в комнату. После чего он развернулся, выхватил одного из служащих и что-то приказал ему, ну а я всё это время пытался заглушить пульсирующую головную боль.

– Значит так, – подошёл он ко мне. – Сейчас тебя отведут на крышу и покажут дыру. Там сейчас уже прибрались, так что твоё дело простое – сделай всё качественно, а потом вали отсюда.

Он развернулся и громко дыша, проследовал вдоль коридора, правой рукой разглаживая складки одежды на круглом животе. Вскоре после его ухода, в коридоре появилась черноволосая девушка с острым носиком. В руках у служанки был лёд, обёрнутый в полотенце. Она протянула его мне, сказав, что это приказ, и я должен приложить свёрток ко лбу. После чего она сразу двинулась по коридору, в воздушном пространстве которого ещё дрейфовал горький шлейф докторского одеколона.

Я двинулся за ней, наблюдая за изящными движениями её стройных ножек. Здесь она была абсолютно не вожделенной особой – худенькая, без торчащего вперед живота, с аккуратной попой и милым изгибом талии.

– Девушка, – обратился я к ней.

– Я не намерена разговаривать, – ударила она по моему приступу доброты.

Спустя три лестничных пролёта, мы оказались на крыше, где на полу горело несколько тусклых фонариков. Служанка встала в углу, указала мне на пробоину в деревянной крыше и, сложив руки в замок на фартуке, уставилась на меня.

– Будете следить? – спросил я.

– Мне приказано.

Что ж, приказано, так приказано. Я поставил ведро с замазкой на пол, разложил инструменты на полу и принялся изучать щель в крыше. Сперва немного спилил края, смазал кизлерой, но они не почернели, как должны были, а покраснели.

– Это не крольница, – разрушил тишину я. – Это шевелла. Предыдущий мастер всё правильно сделал, только он не проверил информацию, которую ему дали. Они похожи, но. – Я остановился. – Не буду загружать тебя.

Я приступил к разведению замазки, как того и требовал рецепт работы с шевеллой.

– Слушай, – опять начал я. – А как такая симпатяга, как ты, попала в первый район? Я думал, переводы строго запрещены.

Я заметил, как она улыбнулась. В шуршании её ног, в переминании рук, в голосе.

– Я не должна разговаривать.

– Уже лучше, ведь недавно ты была не настроена. Но кроме нас тут никого нет, а мне куда приятнее будет работать под звучание твоего музыкального голоса.

Я сам не знал, зачем я несу эту похабщину, засыпая её глупыми комплиментами. Но, кажется, ей это нравилось.

– А с чего ты взял, что я не с первого района? Ты разве не знал, что служащие богатых домов тоже учатся и живут в первом районе?

– Не знал. Ты слишком стройна для них.

– Да, потому что я вынуждена заниматься спортом, – слегка раздражённо ответила она. – Во-первых, так я становлюсь ниже в понимании элиты, ведь я вынуждена работать физически. Во-вторых, я не вызову проблем в семье, которой я работаю. Я бы давно хотела поднабрать в весе, но работа не позволяет.

Я замолчал и в полной тишине мы провели всё время, пока я не закончил работу.

– Ну что, зови сюда дита Вильсмана.

Она привела за собой запыхавшегося доктора, который начал со мной диалог ещё из-за чердачной двери.

– Показывай, давай, чё ты тут намалевал.

Доктор, уже в халате, завалился после служанки, которая освещала ему путь большим фонарём. Он подошёл к крыше, и остановился, активно вглядываясь в доски.

– Черти дери, дай фонарь, – он выхватил фонарь у девушки и сам начал светить себе перед глазами. – А где ж хератень-то эта?

– Всё замазано, дит. И ураганом не снесёт.

– Да? – повернул он голову на меня. После чего вернул её в обычное положение и приложился мясистой ладонью по дереву. – Заебись, молодец. Пойдем вниз, я заплачу.

Мы спустились вниз и прошли на кухню, где сидело несколько человек.

– И эта гниль будет стоять тут? – обратилась к доктору женщина из-за стола.

– Подожди, дорогая, я ему лишь деньги отдам, – ответил доктор Вильсман.

Он ушёл в тёмную комнату, оставив меня стоять с ведром посередине залы, в которой гудели голоса.

– Анна, дорогая, ты зря связала свою жизнь с этим Хэгеном, – девушка приложила обратную сторону ладони к краю рта, – не при нём будет сказано, Мадс был куда лучше. Ну что в наше время из себя представляет поэ-эт, – она растянула это слово так, будто играла в дешёвой пьесе, – разгильдяй, никакого статуса. А заработок? Ну, неужто твой Хэген способен заработать столько же, сколько может Мадс, такой хороший преподаватель? Конечно, нет.