Владимир Куницын - Остановка по желанию

Смешно признаться, но среди моих ровесников, мальчиков и девочек, живших в соседних «правдинских» дачах, самым интересным, умным, живым и доброжелательным собеседником оказался всё тот же Примаков-младший. Это был настоящий ребёнок-вундеркинд! Весь пляж «сползался» к этому ребёнку, когда он вдруг начинал наизусть, целыми страницами декламировать текст «Золотого телёнка» или «Двенадцати стульев» – в лицах, в характерах! Или на великолепном английском, встав в позу, – монологи Гамлета и короля Лира! К тому же Саша был обладателем чудо-техники, ещё не виданной в родных палестинах, – миниатюрного переносного магнитофона с мини-бобинами, на которых были записаны Битлы свежайшего выпуска! Этот магнитофон, размером с большую книгу, имел ремень через плечо, две скорости и кармашек для «уменьшенных» пленок. И что вы думаете? Я не успел даже договорить, как он притащил мне это чудо – со всеми своими чудесными плёнками – перед вечерним романтическим свиданием, понимая лирическую, разоружающую силу Битлов. И в дальнейшем предлагал магнитофон первым, не дожидаясь, чтобы я заикнулся сам…

Сегодня, видя сквозь время, как сидят на лавочке и увлечённо беседуют двадцатилетний студент третьего курса философского факультета МГУ и школьник-семиклассник – о Монтене и теории Платона об идеях и «тенях теней», мне кажется это причудливым. Но в реальности нам просто было интересно друг с другом. Младший Примаков превратился в мой «хвостик» Сам он сформулировал изящнее: «Я твой верный Санчо Панса! Ты не против, если я буду сопровождать тебя в твоих походах и подвигах?!» Но я был такому товарищу только рад.

Однако вскоре на «правдинском дворе» появились две новые сильные фигуры! Они приехали одной электричкой, но с разными целями. Молодой начинающий сценарист Саша Миндадзе сразу же попал под горячую опеку Лауры Васильевны, а вот второй «богатырь» как вихрем закружил меня. Звали его Андрей, он приехал в отпуск, отслужив год срочной, – к маме, сотруднице «Правды». Приехал на шесть драгоценных дней и не желал терять здесь впустую ни минуты! Для моего Санчо Пансы настали чёрные дни. Мало того, что мы с Андреем практически на весь его «армейский» загул изъяли чудо-магнитофон вместе с Битлами, главное – не могли мы таскать за собой школьника, потому что окунулись в настоящую пучину курортных безобразий!

…Запомнилось ещё, как ездили с Лаурой Васильевной на электричке в Ригу. Она заказала местному столяру-мебельщику «эксклюзивную» тумбочку по своему чертежу. Я с радостью исполнял роль носильщика, пытаясь хоть в этом быть ей полезным. Жена Примакова нравилась мне, она сразу же покоряла своей открытостью, искренней прямотой. При этом в ней бурлил грузинский темперамент, и её эмоциональность совершенно обезоруживала любого. Однажды к нам приехала из сибирского Киренска папина племянница Галя, моя двоюродная сестра. Высокая, голенастая девчонка лет семнадцати. Лаура в восхищении уставилась на её длиннющие, как у цапли, ноги и бросилась возить её по магазинам, одевать по моде!

А чего стоили её публичные восхваления в адрес Георгия Куницына? Не раз слышал у нас дома, как она тоже как-то по-грузински горячо восхищалась – при Примакове! – отвагой моего родителя, способного ради убеждений и правды на «безумные» поступки. И при этом, не стесняясь, упрекала при всех Евгения Максимовича в том, что он так поступать не умеет, слишком осторожный и расчётливый. Примаков в ответ всегда примиряюще смеялся, отшучивался, тоже говорил отцу комплименты. Его природное обаяние, мягкий юмор снимали любое напряжение. Да и видно было, что, несмотря на эти спонтанные Лаурины выпады, они оба любят друг друга.

И вспоминается, как одним августовским утром в «моё» окно тревожно застучали. Стучал Всеволод Овчинников, теперь знаменитый по книгам о Японии, прекрасный журналист и писатель. Он почти прокричал громким шёпотом: «Володя! У вас есть радиоприёмник? Мой не ловит. Кажется, война! Наши танки вошли в Прагу! Скорее просыпайтесь!»… Такое вот было лето 1968 года…

Спустя пару лет Лаура и Евгений Примаковы были на моей первой свадьбе. До сих пор храню их подарок – грузинскую чеканку и декоративную большую настенную тарелку. «Это авторская!» – предупредила Лаура.

А ещё через десять лет я стоял в Институте США и Канады – у гроба Саши Примакова. Он умер внезапно, как говорили, на Красной площади, во время демонстрации 1 мая 1981 года. От сердечного приступа. Гениальный, прекрасный юноша, человек такого обаяния, какое мне больше не повезло в жизни встретить ни разу. До сих пор скорблю по нему, ужасаясь горю, которое пережили Лаура и Евгений!

Отец всегда говорил о Примакове с огромной симпатией: «У Жени редчайший талант! Он умеет дружить! Женя способен очаровать любого человека! Любого! Он настоящий дипломат, тонкий, умный. С ним легко, тепло и приятно любому человеку. Это великий талант. У меня такого нет…»

Но добавлю от себя, поскольку отец не дожил до этого события 1999 года: Евгений Максимович Примаков, летевший тогда в Америку для переговоров в качестве премьер-министра, лично РАЗВЕРНУЛ свой самолёт над Атлантикой. Сразу, как стало известно о начале американских бомбардировок Югославии! Россия будет помнить это долго. С благодарностью и гордостью.

Моя любимая тётушка Дуся, мамина старшая сестра, последние свои годы жила с нами. Когда по телевизору начинал говорить Брежнев, а это шли времена наиболее «развитого социализма», и он говорил уже с большим трудом, тётя Дуся хватала веник и, приговаривая: «Не ври, не ври, не ври!», – интерактивно хлестала бровастого генсека по голове, по звёздам на пиджаке. Через экран.

С военной юности тётя Дуся была в партии. Курила «Беломор», по темпераменту походила на Павку Корчагина, никогда не кривила душой, резала свою правду в лицо любому. За обезоруживающую искренность её любили, уважали и прощали многие. Особенно дети. Долгие годы тётя Дуся была директором детского дома в Арапово, под Тамбовом.

Неправда, конечно, что при советской власти народ сидел, запуганный КГБ, и молчал в тряпочку. Откровенного сарказма было хоть отбавляй! От политических анекдотов до повседневного, адресного матерка. Одно гениальное словечко «членовоз» чего стоит! Так народ обозвал чёрные большие автомобили, перевозившие членов высшего руководства СССР с дачи на работу и обратно.

Помню, в конце 70-х притормозил в холле Дома творчества «Переделкино», начинались по телевизору «Новости». Опять какой-то то ли съезд, то ли пленум партийный прошёл. В холле у ящика никого, зима, зябко, я один. На экране появляется Брежнев, за ним, как водится, бредёт гуськом всё Политбюро. Картина не просто унылая, а страшная – шествие полумертвецов. Я в сердцах громко восклицаю: «Нет конца вашему маразму!» И вдруг слышу за спиной: «Да, маразм крепчает». Оглядываюсь – упёршись руками в спинку кресла, стоит Василий Аксёнов. Мы солидарно усмехнулись друг другу и разошлись каждый в свою сторону…