Александр Макушенко - Дневники Чарльза Одиннела. Сериал

Я только цокнул языком и мы поспешили вместе дальше. Сложно было не спускать с него глаз, пока он взбирался на одну кочку, потом перепрыгивал на другую и отрывался, словно в последний раз перед свадьбой. На самом деле было все проще. Мы спешили к другу, который бы утешил бы его больше, чем кто либо иной.

Скоро он замедлил шаг и я остановился. Тот тоже замер и обернулся. В его Взгляде читалась укоризна.

– Ты хоть понимаешь, как медленно мы идем? – сурово спросил он.

– Вот будет тебе столько лет, сколько мне, будешь говорить иначе.

– Ты уже старый?

– Нет, мне всего двадцать семь лет.

– Я уже старый песчан, а ты?

– Молодой человек.

– Ой – ёй…

– Что ой-ёй?… – полюбопытствовал я.

– Ты ненадежный человек.

– Почему?

– Ты не оставил приплод, судя по твоим меркам. Если бы ты завел себе подругу, как я, то ты был бы спокойней и не гнал бы меня к флису.

– Ты уверен? Мне не нужен флис.

– Так что, пошли обратно?

– Далека от него?

– Нет, всего пару дней.

– О боги… надо было поехать на вездеходе.

– А, это та самая штучка, на которой ты прилетел в долину?

– Нет, это тот самый вездеход, на котором я добирался до гор.

– Это одно и то же.

Я только вздохнул и остановился. Надо было передохнуть. Мышь заметил мое молчание и с изумлением обернулся.

– Ты что, УСТАЛ? – усы негодующе шелохнулись и он уставился на мои ноги, которые словно вирировали от усталости. Я только подумал о том, что не пристало неопытному ученому бегать по скалам и горам, чтобы добраться до какого то флиса, но… я понял, что помимо ума и сообразительности в естествознании надо было стараться хоть немного заниматься в спортзале.

– Нет-нет… но я не думал, что мы будем три дня бежать по таким вот ухабам. Может вернемся и полетим на моем самокате?

– А меня прокатишь? Да что ты? Я уже сам запыхался… усы устали шевелится. А лапы видишь? – он снова сделал ножку. – уже судороги хватают.

– Тогда возвращаемся.

Я наклонился к нему, он сразу понял в чем дело, подбежал ко мне, и я, подержав его в ладони, аккуратно засунул в карман. И мы пошли дальше, но уже в обратную сторону, к лагерю. Он время от времени давал указания по следам, в которых я ничего не понимал.

«Тонкий у него нюх», подумалось мне мимоходом. Я упрел полностью, пытаясь понять, куда он вообще смотрит, высовываясь из кармана. По моему, он просто высовывался, чтобы подышать свежим воздухом. Лес ему был приятней, чем карман, но он все таки отдыхал, а я шел из последних сил. Я устал, потому что не привык бегать по горам и лесам. Мне компьютер в зале вычислительного центра был приятней. Хоть я и надоел ему, но он был моим помощником. Компьютер. Просто калькулятор, зато с ним можно было выстроить аморально тесную связь.

И мыши. Обычно на них ставили поведенческие эксперименты, но я с ними был согласен. Они были умней чем люди. Проще и наивней. И быстрей решали задачи. И вот, теперь флис смотрит на меня голодными глазами и смотрит. И зачем? Думает, что голодный? Захочет ли он съесть меня? Маленькие это могут, а вот больные не хотят. «Больная была мышонка», подумал я и направился к лагерю.

Там было темно. Депрессия у мыши? Да запросто. Они просто умеют любить. Любят один раз в своей Жизни? Нет не любят. Обижают. Дают им холку, и они обожают тебя, когда ты просто дал им свое семью и их семья стала твоею.

Нет вымысла в этих книгах, подумал я, и направился к ему. К Флису. Я понял, где я живу. На планете, полной монстров и чудовищ. Одни из них люди, которые вечно с ними воевали. Охотились и убивали. И вроде бы все неплохо, только зачем? Вы же создали их, этих демонов в человеческом обличье, которые управляют вами…

Бедный Торн Аббаси, подумал я и ушел из лагеря, слегка матерясь, понимая, что нет Флиса на самом деле. Есть маленький мышонок, ему три года, и он является ему дедом. И сколько он живет? Да намного больше, чем обычно. Живет красивой умной жизнью, и осознает, что ему осталось недолго, пыхает трубкой, наверное, и матерится, что осталось недолго, а дети то уже все разошлись по домам. А Флис? Старый и мудрый…

Детеныш спал… И зачем? Зачем ему флис? Наверное, какое то странное животное. Мне он представлялся теплым ли пушистым, как сама мышь, но огромным, как ящер. И добрым. Он никогда не ел млекопитающих, одних только животных морского типа, ну, например, дельфинов. Это сложно, но бывает. Но морской брахиозавр…. Это очень странное животное. Любит детей и зверей, и сьесть их регулярно. Мышь. Просто мышь. И что она делает с брахиозавром?

…Так я потихоньку завел ядерный двигатель вездехода. Он мощный и удобный, но попробуй его завести правильно. Это непросто. И что? Заводится на раз, а потом полыхает огнем ли бежит как лошадь. Но воздушная. Ядерно-воздушная магнитная подушка. И так каждый раз. Заводишь и едешь. И трясешь от страха, пытаясь справится с незнакомым монстром. И что? Доезжаешь вовремя? А судно то стоит на причале и ждет тебя. И капитан радуется: будет много денег. Да я и не против: дам ему парочку алмазов, которые накопал во время ошибочного бурения, и тот будет счастлив, богат и обеспечен внимание сестер и братьев И у него больная семья, у этого врача, который посоветовал цианистый кобальт для развлечения. Метал? Да. Наркотик? Да. Ассу я дал именно не его, а лекарство помощнее. Заживляет одновременно с лечением мозгов. Нервная система. Старая система анализатора работает эффективней, чем новая.

И новая схема лечения, чтобы в том, чтобы заключить мир с переговорщиками? Да ни за что. Выселяем людей, и деремся за животных. Мышь меня убедила. Только это старая мышь. Ей не может быть три месяца… наверное, полгода…

Так я ехал целый день. Капал ненавязчиво дождь, и дворники справлялись на ура со своим добрым делом. Фары просвечивали влагу и терпеливо показывали мне путь. Я знал куда ехать. К месту предыдущей стоянки. Это всего лишь полчаса быстрой езды. Мы бы туда добежали за месяц, потому что я бы точно свихнулся бы, бежа за неуловимой мышью.

Я так ехал еще полчаса. Мышь спала в кармане, тихонько изнывая от жажды. В реакторе было темно и странно. Он сиял розовым цветом, и полыхал огнем радости, когда сжирал унцию за унцией тяжелого ядерного топлива. Мощь невообразимая. Пятнадцать килотонн в час. Это немного, если судить по современным меркам. Все сжирает навигационная техника, устройство которой я силюсь понять. И стекло. Везде сапфировые стекла и бронированная техника. Молниеносный компьютер и яростный жар внутри котла, который перерабатывает остатки цианоколабомина из моей крови. Только так я мог работать: на полный износ тела. Много растяжек, много мускулов и худое тело. Много сценического тела, и зачем? Зачем исследователю тело? Чтобы покорить жену? «Вот флис, он добрый», говорит мышь, «и надо к нему идти». подумал я, и направился к нему тотчас же.