Павел Миллер - Сила времени

– Но Роберт Юрьевич, я же давно вас ставила в известность о том, что собираюсь уходить из школы уже навсегда. В тот раз заявление моё вы не подписали, а сказали, чтобы я ещё поработала, и именно столько, сколько смогу выдержать.

– Дорогая моя, я ведь всё прекрасно понимаю. Всему есть предел: и силе воли, и терпению, абсолютно всему, – уже спокойнее говорил директор, – но ты же взрослая женщина, интеллигентная, умная, красивая, в конце концов! Так пусть они терпят эту самую твою строгость. Это для их же пользы, дорогая моя.

– Знаете, Роберт Юрьевич, мне очень трудно уходить из школы, но не менее трудно и оставаться. Да, вроде бы, и осталось совсем немного времени – доработать, но что-то в моей душе противится этому. Каждый день я иду на работу как на праздник! С хорошим настроением, с желанием – это все во мне и сейчас присутствует, а когда прихожу, то руки опускаются, желание пропадает. Мне становится тяжело даже находиться здесь, в этих, казалось бы, родных для меня стенах.

Роберт Юрьевич смотрел на Свету совершенно спокойно, хотя внутри у него всё кипело. Он прекрасно понимал, что у каждого преподавателя наступает в жизни такой момент, как и у представителя любой другой профессии. Человек настолько устаёт, что уже невольно спрашивает себя: “Нужна ли мне такая работа?” а потеряв, плачет и жалеет, да и вернуться назад, уже нет сил. Он не хотел, чтобы со Светланой случилось именно так же, как и со всеми, потому что видел в ней перспективу, высокий профессионализм, огромное желание работать. Эта работа – её жизнь, что без неё она уже не сможет спокойно жить, если вот-так-вот уйдёт: резко всё оборвав и изменив, и жить потом лишь воспоминаниями. А чтобы этого избежать, нужно дать ей время. Чтобы она настроилась, подготовилась к тому, что карьера педагога подошла к концу, чтобы заранее смогла подыскать себе другое занятие и точно также радоваться жизни и чувствовать занятость любимым делом. Он не хотел лишать ее душевного спокойствия, а хотел помочь успокоиться. Когда Света закончила свою тираду, ещё немного помолчал, давая ей время подготовиться к внимательному слушанью, и начал свою речь, заранее понимая, что именно от неё всё и будет зависеть:

– Светик, слушая тебя, я пришёл к такому выводу: тебе не хотелось бы покидать школу именно сейчас, потому что к этому ты ещё не готова. Насколько я понимаю, тебе нужно немного успокоиться, прийти в себя и работать. Посмотри вперёд! Через три месяца уже лето. Разве это много? Летом ты отдохнёшь, хорошенько всё обдумаешь, настроишься на ещё один год работы в школе. Да я не спорю – это будет очень сложно сделать. Но нужно же выпустить свой класс, ведь ребята за столько лет учебы тебе стали уже совсем как родные! Или я не прав? Даже этот год пролетит очень быстро, ты сама это прекрасно знаешь, даже лучше, чем я. И потом, ты уже настроишься на то, что уйдёшь уже навсегда из рядов педагогов, что ты уже не будешь учительницей, понимаешь, что это важно? А в школу будешь приходить, как мама своего сына. Мало того, в течение этого последнего года своей работы ты уже подыщешь себе другое занятие, и не будешь мучиться, и страдать от резкой перемены в жизни. Светочка, дорогая, подумай хорошенько! Мне даже не нужно твое “спасибо”, которое ты потом мне будешь говорить, если так поступишь, как я тебе говорю, пойми. Мне нужно знать, что твоя жизнь будет полноценной и спокойной, а ты не будешь мучиться и переживать! Зачем тебе это?! – Он замолчал, его чувства всё-таки прорвались наружу: прекраснейшее, аристократическое лицо с еле заметным смугловатым оттенком гладкой кожи совсем раскраснелось. Завораживающий, пронизывающий взгляд – серо-голубых глаз, широко раскрытых, от чего они всегда казались большими и придавали необычайный шарм его внешности – ничего не выражал, и казалось, леденил душу и не давал ничего возразить. От переживаний у Роберта Юрьевича чаще забилось сердце, и он постоянно тормошил свои темно-русые, очень густые волосы, нарушая свою головокружительную причёску. Света тоже молчала, оттягивая время, смотрела на Роберта Юрьевича очень внимательно. Ему стало жарко, и чтобы не вспотеть, немного ослабил галстук и снял пиджак, повесив его не в шкаф, как обычно, а на спинку стула. Светлана это заметила и поняла, что он сильно переживает, а ему совсем нельзя нервничать! Она боялась за его сердце – оно могло не выдержать.

– Вы знаете, я очень ценю, и всегда ценила вашу искреннюю заботу! Всегда, заходя в школу, я ощущала вашу поддержку, а теперь вы и сами видите: насколько она мне сейчас необходима, даже, наверное, больше, чем воздух. До глубины души приятно слышать от вас такие теплые слова, от которых все переживания и проблемы куда-то сами собой уходят, освобождая тебя от чего-то несоизмеримо тяжелого в душе, какого-то непреодолимого, казалось бы, барьера, через который без вашей помощи я бы уже, наверное, сама никак не перешагнула. Но сейчас, в разговоре с вами, чувствуя ваше безграничное покровительство и заботу, я поняла, что всего лишь поддалась минутному порыву, чувствам, никому не нужным эмоциям! Чуть не совершила ужасно-глупую ошибку, из-за которой бы вся моя жизнь перевернулась… – Светлана замолчала, всё ещё перебарывая внутри себя внезапно нахлынувшие чувства, сдерживая слёзы, она пыталась успокоиться, не переживать. Роберт Юрьевич молча смотрел. Ему становилось лучше от одного осознания, что есть люди, сразу же понимающие суть, смотрят вглубь. „Умный человек – не винит обстоятельства сложившиеся вокруг себя, других людей или что-то ещё – нет! Он видит проблему именно в себе! Вот что радует! Потому что, только видя саму проблему, можно пытаться её решить”. – Роберт Юрьевич выдохнул воздух, откинувшись на спинку кресла, расслабился и терпеливо, как никто другой, ждал, что же ещё скажет ему Света. Она принимала решение, говоря себе: „Что же это со мной?! Я же давно решила, что выпущу свой класс, во что бы тони стало! А какие-то пустяки меня опять выводят!” И когда полностью, как она почувствовала, успокоилась, сказала.

– Роберт Юрьевич, вы уж меня простите. Что я отрываю вас от работы, не злитесь на меня, ладно?

– Да что ты, Светлана, я только рад, что ты приняла правильное решение. Ты даже и представить себе не можешь, как я рад! Понимаешь, я и сам уже догадывался, что ты решила сама и давно – выпустить свой класс, и что моя роль во всем этом – ничего не стоила. Просто мне нужно было успокоить тебя – вот и всё, а у меня получилось это только потому, что ты сама себе сказала: “успокойся!”. Понимаешь Светочка, даже я – старый мудрец, этому рад, доченька моя!

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, на ЛитРес.