Исмаил Айдин - Диадея

Закон Империи требовал от граждан заключать брачные союзы и создавать семьи, если гражданин подходил по медицинским и финансовым параметрам. Мужчинам следовало вступить в брак до 40 лет, женщинам – до 34. Задержки карались крупными штрафами, или, если Имперский Суд доказывал намеренное уклонение гражданина от брачной регистрации и продолжения рода, то обвиняемый получал срок до двух лет лишения свободы. Бессмертные установили данный закон в целях сохранения демографического роста Империи.

Долгосрочные связи венерианцы заводили неохотно, если только они не были выгодны в материальном или статусном плане. Люди из рабочего класса вступали в брачные союзы, чтобы поддерживать друг друга. «Выживать вместе легче» – гласил их симбиоз до тех пор, пока не наступала пора заводить ребенка. Представители среднего класса часто увиливали, придумывая себе на медицинских обследованиях несуществующие болезни, пытались выкрутиться с помощью взяток или утаивали доходы. Для тех, кто все же заводил семьи, наилучшим исходом был, разумеется, брак по расчету. Для высшего класса брак означал укрепление положения. Если до обозначенного возраста венерианцам не удавалось создать выгодные условия для брака, то рождение и воспитание детей превращалось для них в обременительные муки.

Бывали случаи, когда муж или жена были не в состоянии содержать семью и соблюдать все прописанные в договоре пункты. Тогда суд мог наложить штрафные санкции, вплоть до изъятия жилплощади. Поэтому брачные контракты часто представляли собой начало холодной войны между супругами и детьми за территорию. Неудивительно, что, по статистике, чаще всего преступления совершаются внутри семей.

Терпение Ао быстро иссякло. Он развернулся, и его кажущиеся добродушными глаза сверкнули с такой силой ненависти и презрения, что пьяница отшагнул назад. Ао собирался замахнуться, но вовремя вспомнил о других попрошайках возле магазина, которые могли слететься на драку. Оборванец отстал, но, казалось, продолжал оскорблять прохожих самим своим существованием. И почему только Бессмертные позволяют им обитать среди людей!

Вскоре Айин добрался до улицы Потерянных нот и разыскал кафе «Гранд». Панорамные окна заведения светились уютом. На сцене играл саксофонист. Непритязательная мелодия слабо доносилась на улицу, словно не решалась покинуть вальяжных гостей. Женщины в нарядных платьях сидели за столиками вместе с кавалерами в элегантных костюмах. У входа были припаркованы длинные гравикары, какие сейчас в моде среди состоятельных людей.

Неожиданно Ао расхотелось исполнять волю Ниэи. А что, если его поймают? Что если ему навстречу попадется недобросовестный полицейский и захочет обыскать его? По закону обыск на улице запрещен, но для представителей власти закон писан далеко не всегда. И кто такой этот Маевски?

Ао почувствовал себя глупо. Он вообразил, какой будет реакция Нуола и Леяна, узнай они о его приключениях. Впрочем, его не так волновало их мнение, как собственная репутация в целом. Новость разлетится по всему университету. Кто знает, может в будущем именно там ему подвернутся нужные связи.

Вокруг головы Ао возник видимый только ему светящийся шар. Он напоминал планету. Множество островов – разделы управления, большие материки с подписями, графиками и трейлерами – новостные индикаторы и окна поиска. Одно только меню нэйросферы напоминало целый мир. Понятно, почему многие пропадали в ней часами. Ао ввел код Маевски. Перед глазами должна была появиться его голограмма, но этого не произошло.

– Кто это? – раздался напряженный голос.

– Это Ао. Я у «Гранда». Ниэя должна была вас предупредить о моем визите.

– Ты один?

– Со мной никого.

– Хорошо. Поднимайся. Вход с боковой стороны здания. Четвертый этаж, квартира 29-я.

По улице пронеслась пара машин. Ао проводил их взглядом, угадывая направление. Вероятно, они едут в Центр, где сейчас и должно происходить все самое интересное в ночной жизни Виены. Ао зашел в дом и поднялся на четвертый этаж. В отличие от других дверей, 29-я выглядела не ухоженной, с обрывками наклеек, без конца прокручивавшими одни и те же надоедливые рекламные ролики. Обычно хозяева их сразу сдирают, когда приходят домой. Создавалось впечатление, будто здесь давно никто не живет или хотят сделать вид. Дверь все не открывалась. Ао почувствовал, что его изучают. Наконец послышался скрежет замка.

– Привет, проходи.

– Маевски? – спросил Ао, сам удивившись своему вопросу.

– Да. Заходи быстрее!

И Маевски торопливо закрыл за ним дверь. Недоделанный ремонт, ободранные обои, разбросанные по полу вещи и криво поставленный диван посреди комнаты – атмосфера, в которой гости легко могли представить себя крысами. Сам Маевски выглядел довольно аккуратно. На нем был серый пиджак, черные брюки, подвернутые чуть выше щиколоток, чтобы бросалась в глаза дорогая обувь. Такой костюм больше подходил для светских приемов. Тонкие губы искривлены в едва заметной циничной ухмылке, ставшей уже привычкой. Нездоровая бледность и синие круги под глазами свидетельствовали о натуре нервной и лишенной сна.

– Можешь присаживаться, – указал Маевски на диван, почти весь заваленный вещами.

– Спасибо, – неохотно согласился Ао. Если идея обстановки этой квартиры заключалась в том, чтобы мотивировать поскорее отсюда убраться, то она работала отлично.

– Ты был внимателен, за тобой не следили? – спросил Маевски, пристально разглядывая Ао. – В последнее время на районе беспокойно…

Тот вспомнил, что из-за попрошайки совсем забыл про осторожность.

– Да, все в порядке. Я никого не заметил. Мне нужен один грамм любви для Ниэи.

– Я знаю, она мне сказала. Еще она сказала, что ты ее друг и тебе можно доверять. Раньше я тебя не видел… Ты ее друг или просто трахаешься с ней, расплачиваясь любовью?

Ао замялся, не зная, сказать правду или соврать. Вопрос ему не понравился.

– Ее друг. Она же сказала.

– Хорошо, пускай будет друг. Сам употребляешь любовь?

– Нет, только начал. В смысле, еще пока не пробовал.

– Ты друг Ниэи и еще не пробовал любовь? – как будто удивился Маевски.

– Нет еще, – Ао на всякий случай скорчил сожалеющее выражение лица.

– Хочешь попробовать?

– Да, но не сейчас. Сейчас я должен успеть отнести ее Ниэе.

Ао не собирался пробовать любовь. Он был наслышан о том, какую зависимость она вызывает, как переворачивает судьбы людей и ломает даже сильнейших.

– Разумеется. Мне ни к чему тебя задерживать. Давай деньги.

Ао порылся в карманах и вытащил несколько купюр. Когда Маевски увидел деньги, лицо его сгладилось и потеплело, даже тон его изменился.

– Одну минуту, – сказал наркоторговец, пересчитав и без того очевидную сумму, и отправился на кухню – видимо, за дозой.