Виктор Чернолевский - Асилум. Свет внутри

– Светлояр, – напомнил Максим. – По легенде именно в этом озере затонул сей град и проходил совет магистров круга.

Из правого рукава махрового халата Максима засветилось, словно голубоватым неоном. Евгений опять почувствовал легкое головокружение, перед глазами заплясали пятна. Окружающие предметы исказились на мгновение, и комната начала наполняться дымкой или туманом, из которого выступали некие образы, а точнее силуэты строений. Словно птица, Черняев летал над старинным городом. С высоты границы города напоминали идеальный круг. Полет устремлялся то вверх, то вниз, и перед глазами Черняева будто из земли вырастали новые избы, усадьбы, соборы с куполами, площади, и все это было ненастоящее, а картина в серых тонах или кадр черно-белого фильма. Все заполнилось серым, сырым, вязким туманом, и Евгений оказался посреди большого зала, богато убранного. Серый цвет не позволял Евгению распознать реальные краски этого места, но он подумал, что это палаты важного человека и, наверное, здесь все сверкало золотом и роскошью. По стенам висели картины. Напротив входа красовался огромный вымпел, его очертания напоминали рисунок, что изобразил на бумаге Максим Анатольевич: круг со сложной конфигурацией внутренних окружностей, более изобретательной, чем схематический набросок Стопина. Под вымпелом в стене располагались флагштоки с флагами. Их Черняев насчитал четыре штуки, и на каждом изображались то ли силуэты животных, то ли мифических существ, точнее разобрать не получалось. Под флагштоками на комоде пирамидальной формы стоял небольшой сундучок с римской цифрой V на крышке. Вновь серая дымка обволокла пространство. Женя стоял в той же зале, но в другое время. Через витражи пробивалось солнце, по всему помещению игриво прыгали сотни зайчиков. Зала сияла так, что можно было подумать, что она находится внутри огромного алмаза, над огранкой которого день и ночь трудились тысячи мастеров, чтобы высечь внутри все это блестящее великолепие. Под вымпелом и флагштоками у стены размещалась полукруглая кушетка, на которой восседали четыре фигуры в балахонах, во всяком случае, Евгению так казалось, так как очертания фигур были очень нечеткие и почти прозрачные.

Одна из фигур поднялась с кушетки и подошла к комоду, видимо, взять сундучок.

– Аден, – обратилась к нему одна из фигур, сидящих на кушетке, судя по голосу, это была женщина, – пора заканчивать этот фарс. Сколько людей в скольких мирах должно еще погибнуть, прежде чем ты успокоишься?

– Фарс? – ответил тот, кого назвали Аден. – Какое интересное слово ты подобрала для описания этого конфликта, Лана! Но вы забываете простую истину: я не предлагаю вам стереть все, что было создано. Я предлагаю лишь небольшие корректировки.

С кушетки поднялась еще одна фигура и подошла к витражу.

– Я согласен, Аден.

– Что?! – Женщина была явно удивлена такому повороту событий.

– Аден прав, Лана, – произнесла фигура возле витража.

– Спасибо за поддержку, Скай! – Судя по голосу, Аден был доволен.

– Но так нельзя. Это… это творение бесценно! – Лана была озадачена. – Я думала, мы собрались здесь, чтобы обсудить то, что устроит нас всех. Мало того, что мы и так упустили по своей беспечности…

– Лана, трое против одного. Ты проиграла, – сказал Аден. – До и после мы старались, и ты сама видела, что этим людям ничего не поможет. Нет идеального мира. И никогда не будет.

– Трое? – вспылила Лана и обратилась к молчащей четвертой фигуре: – Ид, ты тоже за очищение?

– Хочу выслушать все за и против, – голос был с хрипотцой, но это был голос нестарого человека. – Аден сделал за меня поспешное решение, впрочем, как всегда.

Ид встал с кушетки и оглянулся в сторону, откуда наблюдал Черняев. Евгений не разглядел лица или туман умышленно стирал все, что помогло бы разглядеть эту четверку. Постояв минуту, фигура развернулась и вернулась на прежнее место.

– Что такое? – обратился Скай к Иду.

– Ничего, – ответил тот, – просто показалось.

– Мне проверить? – настойчиво спросил Скай. – Что-то я не припомню, чтобы тебе казалось что-то просто так.

– Я же сказал: все в порядке.

Скай посмотрел на Адена, и тот еле заметно кивнул.

Евгений услышал треск, похожий на звук лопающегося стекла, и в воздухе запахло озоном, как после грозы. Он почувствовал возле себя стеснение и еще что-то: будто кто-то невидимой рукой хочет дотронуться до него, как в темноте. Это длилось несколько секунд, а затем прошло.

– Все чисто, – сказал Скай.

– Я же сказал, что показалось, – с облегчением вздохнул Ид. – Перед тем как предложить свое решение, я бы хотел узнать твое мнение, Скай.

– Я разделяю выводы Адена, – ответил Скай.

– Помнится, ты был уверен совсем в другом, – раздраженно сказала Лана.

– Да-да, – согласился Скай. – Но видишь ли, Лана, все меняется. Я не могу рисковать и ждать, что кто-то однажды подойдет ко мне сзади и отнимет то, что есть. Очищение необходимо. Все вышло из-под контроля, а исправлять совсем не хочется. Решение, которое предложил Аден, намного упростит задачу. Мы сотрем все, что считаем проблемой, и оставим только лучшее в необходимом количестве.

– И да придет всеочищающий огонь! – радостно вставил Аден.

Ид снова встал и молча подошел к Адену. Тот стоял, облокотившись одной рукой на край комода. Ид взял в руки сундучок. Сейчас Евгений разглядел эту шкатулку. Цифра V блестела так ярко, словно ее до этого полировали пастой ГОИ.

– Всеочищающий огонь, говоришь, – начал Ид, – но есть ли гарантия, что, уничтожив все созданное и еще раз пройдя этот путь, мы не столкнемся с теми же проблемами? Где гарантия, что в мелкой песочнице мы уследим за всем и не допустим той же ошибки? Где гарантия, что человек – контролируемый индивид и готов смириться с тем, что ему навяжем мы? Где гарантия, что, вмешиваясь активнее в процесс, мы не увидим другую сторону медали?

Ид говорил медленно и весомо, чтобы каждое его слово доходило до собеседников, а возможно, и до слуха того, кто не должен был слышать этого разговора.

– В погоне за своими интересами, – продолжал он, – мы забыли о контроле, но то, что предлагаешь ты, Аден, – это рабство. Ты видел подобные миры. И знаешь, как там живется. Ты знаешь, что рабство можно преодолеть, если приложить совместные усилия, но ты хочешь просто отвернуться и уйти. Уничтожив Асил, мы не добьемся ничего.

Туман становился все гуще, и Евгений с трудом разбирал слова, которые произносил Ид. Он подошел ближе, чтоб вникнуть в эту историю, но его будто выталкивали из этой иллюзии. Он чувствовал, что алмазную сферу, в которую встроен этот зал, будто пытаются разрушить извне, чтобы добраться до него, Евгения, так как он здесь явно лишний. Он сосредоточил внимание на разговоре таинственной четверки, хотя грани этой иллюзии становились все более мутными.