Александр Малетов - Музыкант

«Я душу позволил бы… тры-ты-ты»

Окончание строчки убежало, хихикая, прочь, но не очень далеко, озорно остановилось за углом, тихо выглядывая. Телефон стал частью городского созвездия – светил, тускло, по сравнению с окнами и фонарями, но светил. Ваня всматривался в тёмное небо, на котором были видны отблески всех этих окнофонарных светил.

«Светил телефон и был частью светил» – шальная строчка попыталась сбить Ваню. Не получится. Не променяю. Про меня. Ю. Меня. Ю. Точно.

«Я душу позволил бы выменять»

Слово встало ровно, как нужно. Ваня пошёл дальше. Он давно видел звёзды. Но не так давно, чтобы забыть, как они выглядят. Как тёмная тема на телефоне. Фон тёмный, буквы белые. Так лучше видно. Как же они все далеко. Где-то там далеко, вполне возможно, так же смотрят и на них, думая о звёздах. Хотелось бы долететь до какой-нибудь? Что там? Жизнь? Смерть? Стать самому звездой. Повисшей в полном вакууме. Или в худощавом вакууме. Быть звездой и светить миллиарды триллионов лет. Душу променять. Выменять на то…

«На то, чтобы быть, как вы»

Четверостишье сверсталось, буквы твёрдо стояли на своих ногах и ножках в телефонной заметке. Останется только перенести это всё аккуратно, ничего не расплескать, не потерять.

Ваня зашёл в квартиру. Свет не торопился включать, а сам свет не торопился загораться. Прожекторы доставали на цыпочках до его этажа, осторожно заглядывая в тёмную и пустую квартиру. Нет никого, уходите. Всё равно что-то нужно. Любопытство – очень сложно пересилить. Дома никто не встречал, кроме этих прожекторов. Нужно ответить тёте Лоре. Ваня сел на тумбочку в коридоре, достал телефон и открыл личную почту. Правда не нужна, некрасивая она.

«Стадо кошачье весьма забавно – сейчас уже привыкли и вьются постоянно около, потому что т. Ира их постоянно баловала.

На работу проще электричками добираться, но это даже лучше, потому что теперь читать могу больше.

В целом у нас всё хорошо, соседи днём прячутся на работе, а вечерами за стенами, потому с ними не пересекаемся, не знаем никого.

Общаюсь с Сашей и её мужем Пашей, в субботу они всем семейством приезжали на 40 дней.

Жизнь здесь тише, чем в Москве».

Прочитал только один раз и нажал на кнопочный самолётик. Отправить. Пусть лучше в таком виде будет правда для неё. Не надо знать, что кошки остались где-то там. Не надо знать, что с Дашей пути разошлись. Так будет спокойнее.

Ваня после написанного ответа включил свет, который хлопнул слегка по глазам, заставив их ненадолго прищуриться. Достал свою виниловую тетрадь, которая его преданно дожидалась. Руки взяли в руку ручку. Так приятно написать своими руками слова. Ваня аккуратно вывел четверостишье.

Прочитал несколько раз. Глаза и язык ни за что не зацепились, занозы не нашлось. А что дальше? Дальше пока ничего. Никаких новых слов и предложений. Никаких предложений и пожеланий. Никаких пожеланий и замечаний. Никаких замечаний и претензий. Никаких претензий и придирок. Пусть тетрадь ждёт завтрашний день. Завтрашний день ждёт пусть тетрадь.

Будильник на телефоне хранит в себе неизменные четыре цифры и двоеточие, гремит ими, когда совпадают они с часами и минутами, трясётся и ждёт, когда человеческая рука его успокоит, погладит, нажмёт, заставит одиночество отступить. Ведь будильник не спит. Будильник ждёт, когда можно будет потревожить. И тогда будильник закричит своим тонкописклявомерзким голоском, а может, и каким-то другим, непонятным, ненастоящим. Закричит от одиночества, будя своего хозяина. Тихо, не кричи так, подожди пять минут. Потом ещё пять. Почти уже встал, голова тяжёлая, тянет к подушке, можно ещё полежать. А может, ещё пять? Цифры не опаздывают, они усердно, секунда в секунду, напоминают будильнику, когда нужно закричать.

Будильник закричал в 4:30. В 4:31 раздался звонок. Ваня резко открыл глаза, выкинул ноги из-под одеяла, оттолкнулся телом от кровати, почувствовал холод пола, по глазам ударили любопытные соседи – прожекторы.

– Моё почтение! – раздался знакомый голос. – Знаю, что уже не спишь, а я ещё не сплю. Сможем через полчаса на том же месте кофе попить?

– Да, конечно, – Ваня откинул одеяло, выпрямляя тело от скомкавшего его сна.

– Благодарю! До встречи!

Телефон замолчал. Будильник молчал. Ваня молчал.

«Какого чёрта ему так рано нужно?» – мысль, прервавшая молчание, не смогла повлиять на ход дальнейших событий, Ваня на автомате отправился умываться, не включая в квартире свет, пробираясь по памяти. Работа в продажах, она такая – заказчик главный. И дело вовсе не в том, чтобы безоговорочно прогнуться, а дело в том, чтобы построить доверительные отношения. Что такое доверительные отношения? Это когда с тобой разговаривают как с живым человеком. Когда разговаривают не шаблонными фразами. Когда кофе зовут пить в 5 утра. Когда все вопросы решаются на равных.

То же место, где они пили кофе, находилось в десяти минутах на машине от дома Вани, и было не чем иным, как заправкой. Периодически они встречались с одним и тем же человеком, которого звали Аркадий, чтобы обсудить текущие проекты. Аркадий являлся представителем одного из министерств и с ложной скромностью любил повторять, изогнув левую бровь, что: «Я бы поверил на слово высокопоставленному чиновнику министерства на твоём месте». Ваня не особо стремился узнать, какого именно министерства и в каком статусе там пребывал странноватый Аркадий, ему был достаточен результат – доведённые до конца совместные проекты. Встречи всегда происходили вне рабочего дня – всегда после пробок, вот только сегодня приспичило встретиться рано утром. Хотя за Аркадием ранний подъём замечен не был, потому что тот являлся скорее совой, чем жаворонком. В отличие от Вани.

На телефоне Ваня нащупал беложёлточёрную иконку приложения такси, запустил его, начал вводить адрес заправки, который полностью всплыл через пару букв ввода, потому что приложение уже знало этот маршрут. Заказал такси. Словно закинул удочку, а от поплавка пошли круги по воде, оглашая окрестности всполошенными криками по очереди в машинах такси. Доверчивые водители стараются быстрее вцепиться в наживку, ведь есть всего лишь несколько секунд, поскорее приехать, не важно куда, поскорее доехать, неважно куда, слепо доверяясь выстеленной зелёножёлтокраснобордовой дорожке поверх московских дорог. Ехать самому за рулём совершенно не хотелось.

За окном всё так же светили прожекторы. Всё так же светили редкие окна многоэтажных домов. Всё так же светили уличные фонари. И такая пустота на улице, что даже крика никто не услышит. Не услышат крика даже звёзды.