Данил Остапов - Кого посадят первым, или Страна больших денег

Похожие слова Гене-директору не раз еще предстояло услышать в ближайшее месяцы при знакомстве с известными в городе государевыми и народными слугами, ставшими вдруг резко несогласными с формальной социальной политикой государства и изъявившими желание помогать всем-всем жителям доброго городка Сизовска лично и в любое время. Слуги эти «не любили деньги», и когда Гена просил их сообщить ему реквизиты принадлежащих им конспиративных зарубежных счетов с целью пополнения указанных счетов авансом в виде миллиона валюты, народные и государевы слуги, махнув рукой – мол, Геннадий Саныч, деньги – пустое, – нехотя, в течение полутора-двух секунд, реквизиты счетов давали. При этом, как заметил Гена, слуги государевы помнили счета наизусть, дабы не доверять компромат бумаге, а слуги народные – работники городских администраций – доставали реквизиты прямо из кошельков, из стопок дорогих, с золотой огранкой визитных карточек, к примеру таких: «Глава ЖКХ Вжик Степан Степанович. Услуги: выдача земли хорошим людям, муниципальные контракты дешево, решение других вопросов». Снизу золотой нитью было вышито: «Реквизиты для перечисления мзды».

Гене всякого рода праздники нравились. Он любил выпить и закусить, причем в любой душевной компании. А потому не стеснялся и в банке, закусывая со стола, накрытого на деньги, насильно удержанные из заработной платы сотрудников банка. Кстати, в связи с тем, что самому Залихватскому денег катастрофически не хватало, из своей заработной платы он удерживать в порядке исключения ничего не стал, оставаясь сторонником дедовщины в коммерческой организации.

Застолье результатов ни Танюшке Тхебанк, ни самому Залихватскому не принесло. Закуски были съедены, спиртное выпито. Когда провидец Генадон, сраженный водочкой, уснул за столом Залихватского, крепыш Степа, не доверив тело шефа банковскому персоналу, взвалил его на свои плечи и понес в офис провидца, чем вывел Танечку из себя. Ее слова об оставлении Гены на ночлег в офисе журчащим лесным ручейком скатывались в уши Степы, весенним солнышком освещали его путь и наконец падали ведром прокисших помоев с пятого этажа на непокрытую голову. Но слова не помогли. Тогда пошли в ход царапанья, брань и всякая чепуха, недостойная не только специалиста первой категории коммерческого банка, но и обычного продавца с городского рынка.

Настоящий показатель вашего богатства – это то, чего вы будете стоить, если потеряете все свои деньги.

– Не стучать, – срывался на крик проснувшийся к полудню Гена. – Не стучать!

Степан приготовил завтрак и удивленно наблюдал за хозяином, разговаривавшим с тишиной.

«Определенно, не в духе», – пронеслось в голове у слуги, но он поддержал хозяина.

– Прекратите кричать, – забарабанил Степа в стену, но, ощутив на себе взгляд Генадона и вспомнив, что соседей за стеной нет, прекратил это занятие. – Чаю?

– Пожалуй, – присел за стол Гена. – Водка – похититель времени, а банк, который занимается спаиванием клиентов, – бандюга. И если бы не дядя Беня, то было бы разумно предъявить «Первому офшорному банку» неустойку за потерю половины моего рабочего дня! А-а-а, плевать… – махнул Гена рукой.

Утро начиналось к вечеру.

Нет, чай определенно не устроил Геннадия Саныча, и он послал Степу в магазин «Столичный» за армянским коньяком, чтобы заглушить банковский вечер раз и навсегда. Слуга ушел. Ждать его было невыносимо долго и больно, и Генадон, укрывшись плащом на полуголое тело, последовал за ним.

У крыльца магазина толпились голуби. Согнав их рукой и постелив на грязный бетон сначала тоненький носовой платок, а затем свою кепку, Гена уселся на пол. Степа с коньяком не заставил себя долго ждать. А на хороший коньяк, как известно, тут же собираются уличные собутыльники. Но так как Гена являлся человеком незаурядным, то и в собутыльники к нему попросился особенный человек.

– Здравствуй, дорогой! Давай погадаю! – сказала черненькая цыганка в изумрудном платке, светящемся от неонового света витрины магазина.

– Садись, – пригласил Генадон, подстилая второй носовой платок.

Цыганка рядом не села, но склонилась к самому лицу провидца и произнесла заговорщицким тоном:

– Удача ожидает тебя, барин, удача.

Она поласкала руку, произнесла что-то на непонятном языке и вновь повторила:

– Удача!

– Да что мне удача, уважаемая? Ты мне скажи, с кого начать «Схему жизни» воплощать? Деньги – они что, они уже в кармане, а с кого начать?

Цыганка не на шутку раззадорилась – видать, чтобы так сразу, мол, деньги есть, не всякий клиент ей раскрывался.

– Ой-ё, вижу, вижу деньги! Вижу, ты человек честный и богатый! Много планов, много идей!

– Ну, брось, брось. Скажи, кто нужен, чтобы покончить с этим ЖКХ?

Цыганка на мгновение прищурилась, пошевелила руками, качнула головой.

– Э-э, тебе, касатик, Граф нужен!

Генадон поперхнулся коньяком. Схватил цыганку за ворот.

– Отвечай, старая, откуда знаешь про Графа.

Мягко освобождаясь от грубого клиента, та отвечала:

– Я знаю всё. Я знаю все твои страхи, дела и что будет, и вновь говорю: начинай с Графа, не прогадаешь. Удача будет! Как вы, схематёры, говорите – результат будет!

– Степа, дай ей на жизнь.

Обрядник немного растерялся, бросил в урну остатки беляша, вынул из брюк кошелек, вытер жирные руки несколькими мелкими купюрами, бросил их тут же в урну и передал цыганке тысячу рублей.

Та взвизгнула!

– Э-э, дорогой, – обратилась она к Генадону, – что он мне дает? Я же тебе дело решила, судьбу прекрасную предсказала.

– Дай ей пять тысяч… Да нет, отдай ей весь кошелек!

Степа хотел возразить – кошелек у него всегда был битком набит (Генадон наличных денег сам не носил, за него расплачивался Степа), но одумался.

– Подавись, старая! – сказал чуть слышно, а цыганка была уже такова.

Ныряя в подворотню, она добавила:

– Брата на работу возьми – не пожалеешь! – и пропала в темноте.

– Какой еще брат? – заревновал Степа. – Не нужен нам никакой брат, тем более у этой старухи.

– Значит, все-таки Граф… Пусть будет по-твоему! – сказал Генадон, допив бутылку и кинув ее на клумбу перед «Столичным». Вспомнил он «Великое сточное дело».

«Великое сточное дело» случилось в преамбуле развития чиновничьей демократии в городе Сизовске, областной столице. Некто Антон Лобанчиков, тогда инженер по твердым бытовым отходам седьмого разряда, а ныне известный в мировых правительственных кругах как граф Антоний фон Лобанчикофф, он же просто Граф, владелец собственного острова тихоокеанской гряды, своего народа, своей юрисдикции, своего ядерного щита и прочего другого своего, реализовал неадекватное, но прибыльное дельце. Тогда Антошка Лобанчиков, или Тобик, как его по-дружески называл Генадон, существовал жизнью обычного инженера, не имеющего денежного потенциала, чтобы помышлять не только о собственной квартире, но и о собственной еде. И заведовал он твердыми бытовыми отходами, всеми их видами, за исключением жижи из выгребных ям и других жидких стоков. Существовал Антон в рамках правового поля организаций, неофициально контролируемых Геной, тогда уже Директором и уже юридически фактически абсолютно никем в своих организациях. Гена-директор часто, причем абсолютно серьезно, хвастался перед конкурентами по монополии – владельцами других частей города. «Что, – говорил он, – вы можете? А нам и лаборатория не нужна! Наш Антон на язык зачерпнет любой вид отхода и тут же факсом через рот выдаст его качественный и количественный состав: тут тебе и превышение по аммонию, и недостаток по мочевине!»