Виктор Гитин - Сказка о демократии

Для солидности своих претензий на трон Заяц выучил фразу на латыни: «Ду́ра лэкс, сэд лэкс» – «Закон суров, но это закон». Он гордо выпятил свою маленькую заячью грудку, высокомерно осмотрел собравшихся и громко провизжал эту фразу на всю поляну. Чтобы окончательно закрепить миг своего великого триумфа и развеять сомнения недоверчивых, он достал заранее приготовленный зуб Льва. Высоко поднял его над головой и пискливо прокричал:

– Вот, подтверждение моей силы, смелости и правоты! Кто не верит – можете убедиться! Настоящий клык Льва.

Вся поляна, переполненная лесными жителями, замерев и затаив дыхание, уставилась на выставленный аргумент. Сомнений нет – это был зуб Льва. И все понимали, что украсть из пасти живого хищника такое доказательство косой не мог. И сам царь дарить свои клыки никому не будет. Даже в очень пьяном состоянии. Единственное объяснение, нахождения зуба в руках Зайца – это то, что Лев мёртв. Не важно сам ли он скончался или кто-то, пусть даже Заяц, ему помог. Только у почившего монарха можно было выбить зуб и сейчас размахивать им на поляне перед всеми. К тому же звери хорошо знали, что Лев был давно не молод. Беспробудное пьянство серьёзно расшатало его здоровье. Так что далеко идущие выводы стали роиться в головах многих присутствующих.

После длительной молчаливой паузы Лиса, как самая инициативная, решила опять взять руководство собранием на себя:

– Вопрос ясен. Мы остались без царя. Зайца ли за это благодарить или природу, но Льва больше нет. А жизнь без вождя невозможна. В любом обществе должен быть глава и лидер, которому все подчиняются. Поэтому я предлагаю договориться и назначить царём Волка! Это самая подходящая кандидатура.

– Почему Волка? В лесу много достойных зверей, которые справятся с этой должностью, – усомнился Медведь.

– Сам метишь в цари? – язвительно посмотрел на косолапого Шакал.

– Ну… если хотите, могу и я, – наигранно скромно, но при том искренне лениво ответил Медведь. – Но я думал о других кандидатурах. Например, … вот Крот!

Косолапый специально назвал того, кого не увидел на поляне. У кого не было никаких шансов составить ему самому конкуренцию. Даже нерасторопных сонных мозгов Медведя было достаточно, чтобы сообразить, что тот, кто всю жизнь живёт под землёй, никогда не будет править на земле!

– Но ведь это я избавил мир ото Льва! Причём здесь Волк? – не понял резкой потери интереса к себе Заяц. – Я ваш спаситель и освободитель!

– Не мешай, Заяц. Твои заслуги мы оценим по достоинству потом. Если хочешь посмертно тебе памятник поставим. Сейчас надо правильно определиться, как жить дальше, – оборвал обиженные претензии косого Хамелеон.

Обещание посмертной славы, безусловно, вдохновило Зайца. Но гораздо больше привлекало получения хотя бы незначительной её части авансом, при жизни. Вчера вечером он так сильно разбередил свою фантазию и своё тщеславие, что сейчас серьёзно рассчитывал, что звери реально могут признать его государем. Ему стало горько за неблагодарность и непочтительность к его смелой и героической персоне обновителя общественной жизни. Заяц так уверенно убедил себя в своём собственном величии, что никак не мог понять, почему остальные звери такие глупые и не видят очевидного – его неординарной и самой подходящей для царствования фигуры.

Тем временем бескорыстные лесные граждане начинали входить в азарт дележа власти и привилегий.

– Волка нельзя! Он слишком злой, – вернулась Зебра к предложению Лисы.

– Самый злой в лесу не я, а Ёж! Он всегда колется. К нему с какой стороны не подойдёшь – везде колючки, обращённые к соседу. Я вообще не понимаю, как с ним Ежиха в одной постели спит?! – возразил Волк.

Он оскалился и сам первый засмеялся своей двусмысленной шутке. Засмеялся по-настоящему добрым смехом, с явным оттенком злорадства и гнева.

– Наша постель с Ежихой, не твоего ума дело! – огрызнулся Ёж. – Лучше за своей женой следи. Я не злой, а хорошо защищённый от соседской доброты. Я всегда предусмотрительно укрываюсь от любых благих намерений. Это у меня врождённое, от природы. Поэтому пока жив.

– О чём говорим?! Не спорьте, – добродушно предложил Попугай. – Давайте поступим, как в других цивилизованных зарубежных лесах! Устроим выборы. Кого изберём – тот и будет править.

– Правильно! Чем мы хуже просвещённой заграницы! Нам тоже нужна демократия. Устроим всеобщие тайные и равные выборы, – не подумав о последствиях, заявил известный лесной интеллигент и мыслитель Козёл. – Я читал в одной научной книге, что демократические традиции благотворно сказываются на развитии творчества, искусства и науки в обществе. Я думаю, что демократия имманентно присуща дикой звериной натуре. И может повысить рождаемость и урожайность плодов. В текущей исторической эпохе нам это необходимо…

Скользкая мысль о внедрении демократии в лесную жизнь так возбудила зверей, что на поляне начал нарастать гул и одобрительный ропот. Только тот, кто начитался слишком много заумных иностранных книг, мог подкинуть лесному сообществу такую провокационную и порочную мысль – избирать себе царя, да ещё тайным и равным голосованием. Но, как известно, желание всеобщего блага и справедливости может совратить и испортить любую, даже самую непорочную натуру. Поэтому тлетворная идея уважения мнения простых обывателей, как зараза начала овладевать умами и настроениями собравшихся.

– Правильно! Требуем демократии и свободы! – крикнула с ветки Обезьяна и, скривив дикую ужасную рожицу, стала скакать по дереву. – Хочу имманентности!

– Царь зверей – это как-то старорежимно! Надо по-новому. В духе времени, с привкусом цивилизованности. Например, Президент граждан свободного леса! Или демократический Лидер лесного общества. А можно, Вождь лесной нации, – гордо заржала Лошадь и встала от посетившего её вдохновения на дыбы.

– Нет. Он должен быть нам, как отец родной. Всех нас любить и опекать. Поэтому пусть новый самодержец будет «Батюшка»! Изберём себе Батюшку всея леса, болота и горы! – умильно промямлил Бегемот.

Он уже хотел снова заснуть, как обычно на собраниях, но получил огромным кокосовым орехом по затылку от Обезьяны:

– Чепуха! Он должен быть таким, чтобы мы могли ему подражать, копирования его. Назовём его «Идеал». Мы выбираем наш лесной Идеал! – и вся стая обезьян с диким гиканьем и кривлянием запрыгала по веткам, выкрикивая: – Наш Идеал! Лесной Идеал!

– Ну, что вы! Мы избираем самого мудрого. Поэтому будем звать его Наимудрейшим, – попыталась остановить истерию обезьянничанья и кривляния Сова.