Елена Путилина - Ида. История ведьмы

С той стороны тоже была пустынная улица, но это была обычная пустота очень раннего утра. В открытых окнах колыхались от ветерка занавески, на балконах сохло бельё, где-то во дворах слышалось шарканье метлы старательного дворника…

– У тебя получилось! – прошелестел голос за спиной. – Знаешь, что ты сделала? Ты разбудила его! Он больше месяца пролежал в коме, и все думали, что это конец, а теперь он просто спит… и проснётся здоровым! Но тебе надо уходить, пока он не проснулся…

«Я должна проснуться раньше сновидца! – подумала Ида, – Вот если бы Кот…»

– Кот! – позвала она

– Мяу, – сказал Кот, – мяяяяяяяу!

…Ида проснулась от протяжного мяуканья, Кот требовал еды. Встала, ворча насыпала в миску корма. Кот захрустел. Ида улеглась поудобнее и снова уснула. Уже без сновидений.

«В последний раз» — если подумать, тут не всё так просто! «В последний раз когда я была… когда я видела… когда мы говорили…» С одной стороны это всего-навсего обозначение места события в ленте вашей жизни — можно заменить на «прошлый раз», подразумевая, что мы хотим указать на некую последовательность действий, всё равно что «в прошлый вторник» или «позавчера»…

«В последний раз, когда мы с ним говорили, он ни словом не обмолвился о своих планах» — ну не обмолвился и не обмолвился. Не захотел, значит. А при следующей встрече всё выложил, как на духу…

НО! Мы говорили в последний раз и больше уже никогда не поговорим, потому что мы расстаёмся, ты остаёшься, а я уезжаю и больше уже сюда не вернусь…

«В последний раз, когда я была на Белом море, погода в конце маршрута сильно испортилась…» Вот до этого всегда с погодой везло, а именно в этот раз — испортилась…

НО! «Я была на Белом море в последний раз…» И всё! И больше никогда! Потому что уже не получится, потому что всё изменилось, и я изменилась. Поэтому тот раз был последним — и больше уже никогда…

Так размышляла Ида, а сон всё не шёл. Ну его можно понять: какой сон при таких мыслях? Ида встала, зажгла настольную лампу, достала из верхнего ящика комода колоду карт. Разложить пасьянс? Нет, от пасьянсов уже тошнит. Отложила карты, немного подумала… Разболтала ложку мёда в чашке с тёплой водой – говорят, помогает, когда не спится… Легла опять. Нашарила в ящике баночку с котовой добычей, открыла, пошевелила сны пальцем, выбрала один, похожий на морскую звезду, разболтала в чашке, выпила. Он и на вкус был как морская вода, горьковато-солёный…

Она стояла на берегу Белого моря. Место узнала сразу – любимый остров Ольховый. Только вместо лета была поздняя осень. Небо затянуто серым, море свинцовое, сыплется мелкий снег. Пустынный берег. На берегу уткнулась носом в песок моторка. Ида подошла поближе и увидела, что в моторке свернувшись калачиком и укрывшись брезентовой курткой, спит человек. Нет. Не спит. Смотрит на неё.

– Ты кто? – прозвучал хриплый голос. – Ты откуда взялась?

– А сам-то ты кто? – во сне Ида никого не боялась. – Что в такую погоду здесь спать устроился? Рыбачишь?

– Я тут застрял. Бензин у меня кончился, до острова еле-еле дотянул!

– Ты один тут?

– Один. А ты на лодке? У вас бензина лишнего не найдётся? Или может, отвезёте на берег? У меня деньги есть. Замёрзну я тут. Снег вон уже начался! Третий день тут сижу – ни живой души! Ты первая.

– Нет у меня лодки. Понимаешь, снишься ты мне.

– Что значит – снюсь? Смеёшься, что ли? Ты кончай издеваться-то, мне не до шуток! Холодно же!

Ида подумала немного. Забавно получается. Дурацкий сон и не о том вовсе… Думала, поход приснится, паруса, друзья… А тут этот нелепый полузамёрзший рыбак. Самое смешное, что бензин на острове действительно есть. Оставили они тогда. Думали, вернутся когда-нибудь – пригодится. Не знали, что больше уже никогда… Забавно будет во сне тот бензин найти. А почему нет? Сон же!

– Когда мы были здесь последний раз, у нас оставался лишний бензин. Две канистры. Выливать было жалко и с собой везти смысла не было. Мы же уезжать собирались, а в поезд с бензином не пустят. Знаешь, где здесь недалеко от берега озерцо с пресной водой? Если от него выйти на берег моря и пойти налево, к скалам, потом подняться по ним, слева там вроде тропочки. Будет уступ, довольно большой и полянка на нём. Мох, черника… Черемшу мы там летом рвали. Будет там яма, камнями засыпанная – ищи в ней. Если только никто раньше не нашёл. Времени много прошло… Удачи!

Надоел ей этот разговор! Ида отвернулась, и стала представлять себе, как тут бывает в августе: солнце, вода блестит… Зажмурилась от блеска воды – и проснулась.

В окно светил соседский фонарь. Забыла шторы задёрнуть, вот тебе и солнце! Сон дурацкий… А интересно, цел тот бензин? Нашёл кто-нибудь, удивился. Жаль только, что даже во сне не получается прогуляться по старым местам. Всегда снится чушь, а вот увидеть то, что хочется… Ну да, сон не кино! Вот и получается, что больше уже никогда, даже во сне…

— И вот понимаешь, три дня сидел я на берегу, всё думал, вдруг рыбачить кто пойдёт… Так нет же! Отчаялся, свернулся в лодке калачом и уже смирился, что по весне в той лодке меня и найдут, задремал. И поверишь, сон мне снится: женщина по берегу идёт. Не спеша так идёт… Странная такая, ну знаешь, во сне как бывает, то старая-старая, седая, аж белая, а то — девчонка совсем, черноволосая, черноглазая. И одета как-то легко, не по погоде, не по сезону… Подходит она ко мне и слово за слово, рассказывает, где лежит заначка бензиновая, дескать когда-то на этом острове они её оставили, думали вернуться. Потом как-то отвернулась от меня — и уже нет её… Проснулся я от холода, дождь со снегом зарядил, ветер аж до костей пробирает. И что ты думаешь? — Нашёл я тот бензин! Проснулся и пошёл искать. Думаю, всё равно пропадать — а вдруг? И всё как по писаному! Вот ведь… Можешь ты мне это объяснить? Вернулся домой, меня уж и увидеть не надеялись, и где искать, не знали, решили, что утоп… Но чтоб я ещё раз на рыбалку, или там просто на моторе, да хоть и на вёслах… Нет уж! В море больше уже никогда…

Ида шла по тропинке, петлявшей среди молодых ёлок и берёз. Она столько раз уже проходила по ней, что, наверное, могла бы идти и с закрытыми глазами. Тропинка, начинаясь от крыльца, каждый раз приводила в новые места, но непременно через эти ёлки-берёзки.

На этот раз она вышла к лесному кладбищу. Здесь были сумерки. Никогда нельзя было с уверенностью сказать, какое время суток ожидает тебя за очередным поворотом, иногда менялось даже время года, но, проплутав какое-то время и оказавшись снова у своего крыльца, Ида возвращалась не только к дому, но и к тому моменту, когда сделала первый шаг по тропе.