Рома Ежевичкин - Хруст городской булки

Усатый пионер сглотнул и пнул ковер. Ковер тихо застонал. Дрейдл в голове стал раскручиваться сильней. Усатый продолжил.

– Убить мы тебя не убьём, сколько приехало, столько и должно уехать, порядок знаем. Но пока ты не скажешь, где твой передатчик и самолет, будешь тут лежать.

– Какой передатчик? Какой самолет? Я простой американский турист. Я очень хотел посмотреть Кострому, прикоснуться к старой русской архитектуре, купить платок для невесты Дженнифер.

– Митька, он не понимает. Давай сразу, а то опоздаем на линейку.

Где-то зашуршали газеты, и Саммерс приготовился, что его будут бить ими. В лучшем случае в газеты ничего не завернут. Митя ещё раскрутил юлу и хорошим басом начал читать.

– За последнее время ученые СССР создали немало работ, разоблачающих концепции реакционной буржуазной идеологии, идеологии антикоммунизма. Советские философы, экономисты, историки разоблачили буржуазные концепции единого индустриального общества.

– Нееет! – Саммерс сам не понимал откуда у него взялись силы кричать.

– … «государства всеобщего благоденствия», теорию «конвергенции», деидеологизацию общественного сознаниям и другие измышления защитников отжившего строя.

Митя остановился, чтобы выпить воды из чашки с каким-то ушастым зверем. После встряхнул газету и продолжил.

– Лихорадочные попытки апологетов империализма придать «наукообразную» форму своей клевете на социалистическое общество вызывают необходимость не только не ослаблять борьбы с буржуазной идеологией, но и непрерывно наращивать усилия в этой борьбе. Исключительное значение приобретают консолидация и объединение усилий всех прогрессивных мыслителей, создание единого фронта борьбы против…

– Хватит. Нет. Я всё скажу. Только не надо, больше, пожалуйста, – голос Саммерса сорвался на всхлипывания.

– Смотри-ка, Митька, как его корежит. Ну давай послушаем.

– Самолет, на котором я должен был отправить данные, лежит в овраге за рекой. Вы её называете Байдога. Передатчик в подвале за старыми мешками с картошкой.

– В каком доме, гнида?

– Который с красноармейцем на торце.

Усатый и Митька приподняли ковер и напоили агента теплым молоком с медом, а потом подложили подушку под голову.

– Митька, я сейчас беру Козла и Гриню, пойдем проверим и решим. Ты его не трогай теперь, а после звонка начинай выводить на норму.

Саммерс неожиданно для себя сладко закрыл глаза и сквозь сонную истому слышал шаги, звуки запираемой двери и тихие мелкие переговоры, в которых обсуждалось, что приготовить на ужин.

Очнулся агент от телефонной трели. Митя поднял трубку, посопел в неё и что-то достал с полки. Потом присел на маленький стульчик перед ковром.

– Всё нормально. Нашли и самолет твой, и передатчик. Сейчас я тебя буду возвращать.

Саммерс неприятно поёжился. То ли от пробуждения, то ли от ожидания новой пытки. Митя совсем другим басом неожиданно начал: «В одном густом тропическом лесу жил да был очень забавный зверёк. Звали его Чебурашка».

Саммерс завороженно вытянул шею и полностью растворился в истории о неведомом звере. В его голове вновь закрутился дрейдл, а тоска растворилась в тепле ковра и голосе мальчика.

А отряд усатого пионера стал победителем в соревнованиях по сбору металлолома, получил вымпел и путевки в лагерь на берегу реки Байдоги.

Решительно не понимаю, что здесь творится. Какой-то пионерский роман в общей тетрадке. Насмотрелись кино вместо школы и фантазируют. И ведь не лень было записывать или переписывать. Как это вообще здесь оказалось-то?

О существовании сообщества «Ракетная правда» знали только его участники. Удивительная конспирация, которой могли бы позавидовать даже организованные преступные группы того времени, позволила сообществу прожить не один год, а два. И только трагический конец истории позволил сохранить для истории хоть какую-то информацию.

Сообщество «Ракетная правда» сложилось во время работы в колхозе студентов Барнаульского университета. Старшекурсников отправили собирать картошку, и одним вечером между студентами исторического и физического факультетов завязался спор и примате точных и гуманитарных наук. Довольно банальный и набивший оскомину спор того времени перерос в бытовую драку, которую остановил университетский стукач, когда вернулся из поселка с несколькими бутылками самогона. Студенты уселись за стол и продолжили выяснять, кто выше и важней.

К утру они поняли, что различий у них меньше, чем думалось, а о сходствах они говорят разным языком, отчего исходит недопонимание. Оставшуюся часть сельхозканикул группа держалась вместе и выбирала дальние участки работы. В последнюю ночь перед отправкой домой свершилось самое главное – в недостроенном коровнике студенты в тонкой тетради записали первые строки «Ракетной правды», своеобразного кодекса поведения и жизни. Тетрадь замотали в кирзу и потом доставали только на собраниях.

Появление любых официальных или неофициальных сообществ среди студентов – типичное и естественное явление для молодых людей, не обремененных заботами взрослой жизни. Но «ракетчики» прониклись собственными правилами настолько глубоко, что студенческая шутка переросла в нечто куда более серьёзное.

Разработанная студентами философская и этическая концепция выглядела крайне наивно даже для конца 60-х и рассматривала человека как механическое устройство, существующее во времени и социуме. При этом чувствуются отголоски хоккейных матчей, что будет заметно ниже. «Ракетчики» наизусть заучили содержание тетради на случай, если её необходимо будет уничтожить. Всего сохранилось десять заповедей, которые могли в первом варианте сильно отличаться, так что можно считать итоговый вариант вершиной мысли. Вот они:

– Ты цельный, когда вас трое: Ты, Она, Друг.

– Избегай власти над собой и под собой.

– Ты машина, вышедшая за грань механизма.

– Окружая себя машинами, ты делаешь их выше и приближаешь к себе.

– Нет никаких сил, кроме твоей слабости.

– Лучший удар – щелчок.

– Ты ракета, летящая через варианты прошлого.

– Будущего нет, пока ты туда не прибудешь.

– Чтобы ты ни сделал, ты всё сделал правильно.

– Твое слово – твое дело.

Если посмотреть непредвзято, то ничего особо страшного, кроме юношеского максимализма, в этих правилах нет. Однако они отличались от идеологических установок того времени, и студенты здраво рассудили, что «Ракетная правда» может выйти боком и в лучшем случае простым отчислением.