Михаил Громов - Божественная комедия безбожников

Куда хочу, куда желаю,
Тебя вот в Ад я посылаю,
Хотя потом и поощрю —
И после Ада в Рай пошлю.

Ты будешь мной заговоренный,
В Аду сверхсилой наделенный,
Храня здоровый оптимизм,
Откроешь в адский мир туризм.

Прогулка в Ад станет забавой
Ради экстримных впечатлений
И маргинальных приключений,
К тому же полною халявой».

«Дорогу в Ад тебе покажет,
Кто там сумел уж побывать.
Он все про Ад тебе расскажет,
Лука Мудищев его звать».

Лука в стихах был секс-герой,
Всегда в плену страстей любовных,
Он как-то в битве половой
Пал жертвой склонностей греховных.

Потом попал Мудищев в Ад,
Где только грешники сидят.
Он жизнь страдальцев посмотрел
И занемог и погрустнел.

В Аду и смрад, и гарь везде,
Кругом печальный вид разрухи.
«А девки, женщины-то где? —
Завыл Мудищев. – Хоть старухи».

Но женщин нет, полез он в Рай,
И он почти в него попал,
Но красномордый полицай
Луку пинком назад послал.

Лука отмучился сполна,
В Рай не попал, в Аду отвратно,
И, почесав свои мудя,
Полез Лука в наш мир обратно.

«Такой Лука вот персонаж, —
Сказала Муза, – парень наш
Фольклорный, сказочный герой,
Известен ростом и елдой».

Открылась дверь, через порог
Шагнул детина, между ног
Дубина сквозь штаны торчала,
Она идти Луке мешала,

То в шкаф, то в стену упиралась,
Хозяина по ляжкам била,
Природа явно постаралась
И дядю щедро наградила.

Восьмивершковый хрен дала,
И гость, прикрыв мотню рукой,
Махнул кудрявой головой
И пробасил: «Мудищев я». —

«Лукаша, друг, – заголосила
Старуха-Муза, – заходи,
Да я тебе сто раз звонила,
Я вся измучилась с тоски.

Себя в тревогах извела
И дни и ночи горевала,
Твои, подумала, мудя —
И те Россия потеряла». —

«Спасибо, Муза, за волненье
И за заботу и терпенье,
Но я попал в такой замес,
Что ни «Билайн», ни МТС —
Никто в Аду сигнал не ловит,
Без связи грешники живут,
Это в Раю кто-то злословит,
Что там работает «Ютуб»,

А там мобилы бы купили
И Интернет бы провели,
Деньжата черти бы нашли,
За все бы щедро заплатили,

Да и страдальцы б денег дали,
Когда бы им пообещали
За их желанье подсобить,
В котлах недельку не варить». —

«Лука, уймись и будь спокоен,
Ведь я тебя всегда пойму,
Но хорошо, что ты настроен
На бизнесменскую волну.

Ты деловой мужик у нас,
Деньгой всегда готов разжиться,
А хрен твой для отвода глаз,
Ведь хреном счас не прокормиться.

Ну ладно, это отступленье,
Подход к проблеме, так сказать,
Болтать у нас не преступленье,
Но надо знать, о чем болтать.

Вот наш Поэт готов творить,
Но этим как сейчас заняться?
Не надо даже и пытаться
О том, что видишь, говорить.
Глаза закрыты, кляп во рту,
Молчи как пень – и ни гугу,
Не пукнуть даже, не вздохнуть,
Ну а кругом маразм и жуть.

Повсюду шарят стукачины
И, что не так, в момент хватают,
Берут порой и без причины,
Потом статью уже паяют,

И надо как-то изловчиться
И стукачей перехитрить:
Или придурком притвориться,
Или совсем не говорить.

Так вот, подумав головой,
Дала Поэту я совет:
Чтоб он, Лука, вдвоем с тобой
Сходил туда, людей где нет,

Хотя там есть, но то не люди,
И надо честно вам признаться,
Вместо живой, телесной сути
В том мире тени копошатся». —

«Да ты за что меня, старуха, —
Спросил Поэт, – бьешь по зубам?
По жизни мне и так непруха,
А ты зовешь идти к чертям.

Ты очень сладко мне поешь
Про турпоход для развлеченья,
Но я уверен – там найдешь
Только на жопу приключенья.
Вон – твой Мудищев там бывал,
Весь исстрадался, чуть не сдох,
Едва свой член не потерял,
Да и на заднице ожог». —

«Видать, садился где не надо,
Да и за членом не смотрел, —
Сказала Муза, – сущность Ада
Не в том, шататься чтоб без дел.

В Аду все заняты делами,
И там работа есть всегда:
Одни в лес ходят за дровами,
Шустрят другие у котла.

В Аду природа воплотила
Всю правду жизни без прикрас,
Жизнь наша Ад тот породила,
И там почти все, как у нас.

И Ад – лишь слепок с жизни нашей,
Чтоб было ясно, что нас ждет,
И жизнь прожил кто за парашей,
В Аду уже не пропадет.

Вот ты, Поэт, туда внедришься,
К их адской кухни приобщишься,
В контакт там с душами войдешь,
Вдруг с кем-то дружбу заведешь.

День пролежав на сковородке,
Становятся страдальцы кротки
И, вылезая из котла,
Хотят душевного тепла.
Страдальцев тянет на общенье,
Ты слушай их, развесив уши,
Пусть откровенничают души,
Это от мук им отвлеченье,

Ты им поддакивай, кивая:
«Мол, жизнь хреновая такая»,
В охотку грешникам общаться,
Им тоже надо развлекаться.

Они ведь там, чтоб расплатиться
За то, что здесь у нас творится,
В стране морозов и снегов,
Под властью жадных дураков.

В Аду набравшись впечатлений,
Потом в стихах все воплотишь
И глубиной своих творений
Нас всех приятно удивишь.

И ничего, Поэт, не бойся,
Тип-топ все будет, успокойся,
Когда ты снова будешь тут,
Тебя в кутузку не возьмут,

Не обвинят тебя в крамоле
И не навесят клевету,
Ведь речь пойдет о горькой доле,
Но не у нас, а там – в Аду,

А если что-то совпадает,
Где совпадает? Кто сказал?
Да кто про это точно знает?
Кто из живых в Аду бывал?
* * *

Ну хватит, надо знать и честь,
Пора заканчивать трепаться.
Поэт! Лука! Вопросы есть?
Раз нет, встаем – и собираться». —

«Спасибо, Муза, объяснила
Все от и до раз сто подряд,
Хотя, наверно, ты забыла,
Что в мире есть не только Ад,

Что есть прекрасный теплый край,
Где все балдеют что есть мочи,
И этот край зовется Рай,
И хорошо в Раю, как в Сочи.

Мы Ад с Мудищевым пройдем
И обретем в походе славу,
Но мы хотели бы потом
В Раю пожить – и на халяву,

Вон твой Мудищев зачесался,
Он в Сочи бы давно подался,
Ведь твой Лука туда копил,
Без женщин жил, почти не пил,

Забыл про вкусную еду
И так постился много лет,
Но денег в Сочи нет как нет,
Пусть хоть расслабится в Раю.