Андрей Павлов - Разноцвѣтіе

– Смирно! Равнение налево! Господа офицеры, сабли вон! Ваше превосходительство! Управление 50-й артбригады по Вашему приказу построено! Незаконно отсутствующих нет! Дежурный по бригаде штабс-капитан Зихман! – закончил доклад дежурный и отошел в сторону, пропуская командира.

Генерал Андреев сделал несколько шагов вперед и повернулся к строю.

– Господа офицеры! Представляю Вам начальника штаба бригады подполковника Черневского Алексея Валерьевича. Прошу оказать помощь при постановке в строй и иметь в виду, что в мое отсутствие господин подполковник будет исполнять обязанности командира бригады. Подполковник Черневский, встать в строй!

– Слушаюсь, – ответил я и отчеканил несколько строевых шагов, пока не возглавил строй управления бригады.

– Вольно! Начальникам отделов и служб отдать указания, убыть по рабочим местам.

После этой команды соответствующие начальники вышли из строя и отдали распоряжения подчиненным. Через несколько минут плац опустел. На нем стоял только я и дежурный по бригаде.

– Зайдите ко мне, господин штабс-капитан, – сказал я ему.

– Есть, господин подполковник, – ответил Зихман и проследовал за мной.

После того, как мы вошли ко мне в кабинет, я повернулся к дежурному и воскликнул:

– Аркадий Генрихович! Вы ли это?! Какая встреча!

– Я, Алексей Валерьевич! Я также рад Вас видеть! – и мы тепло пожали друг другу руки.

Дело в том, что штабс-капитан Аркадий Генрихович Зихман был моим однокашником, «констапупом», и выпускались мы вместе в 1903 году из Константиновского артиллерийского училища.

– Давно ли Вы в бригаде? – поинтересовался я.

– Сразу после выпуска, еще когда она была 1-й Запасной и размещалась в местечке Креславка, в Виленском военном округе. Потом мы перебрались в Двинск, ну а далее – Луга. А как Вы здесь, Алексей Валерьевич?

Я кратко рассказал Зихману свой «боевой» путь и, учитывая мой первый день в бригаде, а также его дежурство, договорились встретиться сегодня вечером у меня, побеседовать, вспомнить былое…

На следующий день, в субботу, 24 августа, мы встретились с Зихманом, и я предложил ему пойти куда-нибудь пообедать и поделиться воспоминаниями о своей службе.

– Луга, – весело сказал он мне, – один из самых пьющих уездных городов губернии! Пьют много и все, что горит. От скуки, говорят. Давайте зайдем в дом Малева, на углу Псковской и Покровской улиц. В дневное время там прилично, а вот в ночное – сущий ад! Пьют, где угодно – кто в сарае, а кто и во дворе. Несколько раз ловили тут пьяных солдат, но, слава Богу, не нашей бригады.

Мы зашли в дом по указанному адресу. Встретил нас сам хозяин, Карякин. Приняв заказ, он удалился, а я осмотрелся по сторонам. В дальнем углу сидела группа офицеров во главе с полковником, и, увидев нас, они почтительно откланялись в нашу сторону. Мы с Зихманом сделали то же самое.

Офицеры в ресторане, суббота. 24 августа 1913 года.

– Не знаком с ними, – прочитав мой немой вопрос, ответил мне мой однокашник, – возможно, с проверкой приехали, возможно – на маневры на полигон. Пехота…

Наш столик находился у окна, и мы могли любоваться достопримечательностями Луги, не выходя из помещения. Сегодня был выходной день, и практически все горожане, пользуясь теплым, солнечным днем вышли на улицы на прогулку.

На обед по нашему заказу нам принесли копченую буженину, нашпигованную чесноком, кильку, также копченую, с дымком, борщ с хрустящей капустой, огурчиками и салом, нарезанным с морозца, соленых груздей в сметане, моченых яблок, селедочку с лучком и пельмени с соленым маслом, печеный бараний бок с гречневой кашей. Пили мы «Смирновскую».

– Чем богаты, тем и рады, Алексей Валерьевич, – сказал с улыбкой Зихман, обводя рукой сервированный и накрытый стол. – Все же более 130 верст от Санкт-Петербурга, разносолов тут меньше!

Я улыбнулся и махнул рукой – порядок!

– Аркадий Генрихович! Как так случилось, что Вы в эти годы и все еще штабс-капитан? – спросил я, когда мы, закончив с бужениной и килькой, перешли к борщу.

– Стечение обстоятельств, Алексей Валерьевич. В конце 1904 года получил разрешение на поступление в Николаевскую академию. Сразу после Рождественских поехал в Санкт-Петербург, в командировку, ну и заодно уточнить там, что да как. А там бунт, забастовки, стачки. Шел по Мойке, а ко мне какая-то мразь пристала, мол, офицер, войну «узкоглазым» проиграли, позор императорской армии и в том же духе… И драться! Ну, я наган выхватил и пальнул по этому ублюдку. Хотел в ногу, а получилось выше, он присел со страху, когда револьвер увидел, вот я его и наповал, в живот. Дождался полиции, все рассказал, благо, рядом свидетели были, извозчик и трактирщик… В общем, ни в тюрьму, ни на каторгу я не попал, а также и в академию, да и в бригаде росту не дают… – грустно ухмыльнулся штабс-капитан.

Мы выпили еще по рюмке, и тут я вспомнил, что место моего помощника вакантно.

– Не сочтите за труд, Аркадий Генрихович, подумайте насчет моего следующего предложения: мне нужен помощник в приемную. Я бы хотел видеть Вас на этой должности. Понимаю, что это – шаг назад, но может быть, для разбега, а? Я сейчас пользуюсь доверием командира, есть связи в столице, и, чем черт не шутит, может, через эту должность и получится Вам вырваться из оков штабс-капитанства?

Зихман внимательно посмотрел на меня. В его глазах читалась борьба между болью потерь и желанием роста. Но за несколько секунд она прошла, и уже легким голосом он ответил:

– А давайте попробуем, Алексей Валерьевич!

На том и порешили. Обед заканчивали весело, вспоминая училищные годы.

…Аркадий Генрихович Зихман станет моим помощником, но ненадолго. Буквально перед Мировой войной его назначат командиром дивизиона, в ходе войны, в июне 1915 года, за отличия в делах против неприятеля он будет произведен в капитаны, а затем – в подполковники. После Февральской революции во время развала армии уедет в Эстонию и будет жить под Ревелем, где согласится на предложение генерал-майора Алексея Ефимовича Вандамма (настоящая фамилия Едрихин) и вступит в ряды Северного корпуса, впоследствии ставшего Северо-западной армией Белого движения. Умрет в Русском военном госпитале №10 в эстонской деревне Изак в конце апреля 1920 года то ли от тифа, то ли от ранений, и будет похоронен на одном из провинциальных кладбищ Эстонии…

Служба шла своим чередом. Я потихоньку втягивался в войсковые проблемы, анализируя происходящее через призму работы в Генеральном штабе. Первое, что бросилось в глаза, – это крайне низкое интендантское обеспечение деятельности войск. На бумаге, при проверках все было отлично, но на мой вопрос, что будет сделано, если война затянется или нам предстоит марш на достаточно большое расстояние, наши «тыловики» отмалчивались, пожимали плечами, говорили, что не могут запасаться сверх штата, да и вообще, войну мы выиграем быстро!