Ксения Букина - Мы побелили солнце

– Купил, – фыркаю.

Чего ж ты ко мне прицепился-то?! Я тебя вообще не знаю, почему я должен спасать тебя от какого-то бухого мужика?!

– Только ненадолго, – предупреждаю вымученно, а Охапка тут же зажимает своими клещами мне плечо и затаскивает в переулок.

Сто раз я успеваю пожалеть, что согласился. Сто раз я успеваю подумать: "А почему бы и нет?". Сто раз пытаюсь запомнить дорогу и сбиваюсь на очередном повороте. И сто раз отвращаюсь от вида злачных пятиэтажных построек, которые я раньше видел только по телевизору и к которым нас с Охапкой привела дорога.

А он входит в одну из таких, похожую на домик городской Бабы Яги. Где воняет кошачьей мочой, в квартирах слышна ругань, на стенах – зеленая облезлая краска.

И в одну такую дверь Охапка звонит.

А когда нам открывают и я сталкиваюсь с хозяином квартиры лицом к лицу – собираю все силы, чтобы сдержать испуганный вопль и не броситься отсюда прочь как можно скорее.

– Дядь, мы вдвоем, ничего? Это Данька, типа мой кореш.

Мое птичье сердце издает пронзительное "чип", когда я спотыкаюсь о взгляд открывшего нам дверь мужчины. И, следуя преображению сердца, я тоже превращаюсь в галчонка, шугаюсь за спину Охапки и судорожно выдыхаю. Успеваю отделаться только легким помутнением и головной болью, пока птичка в моей груди неистово бьется о прутья клетки ребер и визжит, что мне нужно бежать как можно скорее.

Я думал, таких глаз не бывает. Только в дурацких фильмах про полулюдей-полуволков – два янтарных камня вместо радужки, которые и прожигают тебя с истинно волчьей суровостью. Они были не желтые, нет, скорее – золотисто-карие, но яркие, а оттого – пробирающие меня до ледяного озноба.

– Дань, ну че ты? – Охапка снова впивается в мое плечо клещами и пытается затащить в квартиру.

А я снова смотрю на его дядю и стараюсь не подниматься взглядом выше обмотанной черным шарфом шеи.

Ладно, плевать, что он укутан, как Марфушенька из "Морозки". Плевать, что в свитере, похожем на мешок картошки, плевать на две штанины-трубы. Но зачем он дома ходит в перчатках?

– Здрассте, – протягиваю, неосознанно ухватившись за дужки очков.

Молчит. Я готовлюсь уже вдохнуть запах ядреного перегара, но чувствую только крепкий табак. Не сказав мне ни слова, сторонится, впускает нас и запирает следом дверь.

Пол у них в квартире сделан под темное дерево, и я радостно упираюсь в него взглядом, пока Охапка волочет меня в комнату.

И дядя – я не вижу, но чувствую – продолжает жечь мою макушку янтарными глазами. До тех пор, пока Охапка не закрывает дверь.

А я все так же смотрю в пол.

– Это твой дядя? – хриплю.

– Ага. Нравится?

– Чего?

– Ну, в смысле, типа как он тебе?

– Это из-за него ты ссыковал домой возвращаться, поэтому вцепился в меня, как блоха в собаку?

Охапка бросает портфель в угол и заваливается на узенькую – я даже не знал, что такие вообще бывают! – кровать. Боязливо поднимаю взгляд. На столе мелькает что-то желтое, и поэтому я спешно перевожу глаза на Охапку.

– Типа, – отвечает. – У меня типа не было выхода. Он бы меня прибил. Так что… короче, типа сорян.

– Он тебя бьет?

Охапка будто случайно опускает взгляд на синяки, пятнающие почти анорексичные запястья.

– Он типа при чужих людях нормальный. А я… кое-что типа накосячил. Думаю: ну все, задница мне, а тут – ты. Другой бы не пошел за мной, про Лазаря все знают!

– Какого еще Лазаря?

Охапка глистом извивается на постели. А я все еще стою у двери, обняв себя покрепче.

– Ну типа дядя мой, Лазарь! – вздыхает Охапка тоном учителя, который объясняет школьнику очевидную для него самого тему. – Потому что Лазарев у него фамилия.

– А у тебя?

– Александров, – он некоторое время думает. Усмехается. – Александров – охапка дров и плов готов!

Издаю невольный смешок. Интересно, любит ли он сырки?

– Так он брат твоей матери?

– Ага. Младший.

Опасливо прохожу вглубь незнакомой комнаты. На кровать не сажусь, потому что либо упаду, либо придавлю Охапке ноги. Вместо этого прислоняюсь к стене.

– А чего он такой странный? – кошусь на дверь.

– А, – Охапка взмахивает рукой, – фотограф он. Фотографы, они же все с приветом.

– У меня отчим – фотограф, и он нормальный.

– Да не ссы мне в уши, компьютерщик он!

– Но и фотиком пользоваться умеет.

– Уметь пользоваться и работать фотографом – типа разные вещи. Только Лазарь людей фоткать не любит. Он знаешь, к чему больше горит?

Из вежливости приподнимаю брови. Охапка придвигается ко мне. Садится в кровати, сложив ноги кузнечиком.

– Типа… как тебе сказать, – замолкает, подыскивая подходящее слово. – Типа фоткать город с крыш высоких домов. И типа чем выше, тем лучше. Это называется… дай вспомнить… типа руфинг. Только он один всей этой херней занимается. И не ради драйва, а ради фоток красивых. Инстаграмщик хренов.

– Как подросток? – смеюсь. – Ему сколько лет?

– Дохренища, а до сих пор не вырос. Но это раньше так было, сейчас-то он уже никуда не лазит. Только дома сидит и до меня домогается, – поморщась, сплевывает прямо в стакан на столе, – со своей моралью.

– А деньги откуда берет?

– Типа есть у него заказы. На свадьбы-хренадьбы зовут, но редко. Его услугами даже за низкую цену никто пользоваться не хочет.

– Фоткает плохо?

– А ты типа попробуй попозировать мужику, у которого из пасти алкашкой воняет!

– А откуда клиенты заранее об этом знают?

– Клиенты все знают, они как бабы базарные. Дядя сам на себя работает, поэтому типа его никто и не гонит, но и денег у него нихрена нет.

Хмыкаю. Кутаюсь в кофту.

Плетусь к нему и присаживаюсь рядом на кровать. Потираю переносицу, которая вспотела от очков.

– Ну чего, сценку придумывать будем? – начинаю.

– А… забей. Завтра быстренько типа что-нибудь намутим. Все равно Олегычу хоть какую херню в уши толкни – он хлебнет. Просто побудь тут со мной.

Прищуриваюсь. Покачиваю головой.

– Ты меня сейчас назовешь душнилой, но мне позарез пятерка по химии нужна.

– Нахрена?

– Личный интерес, – отвечаю уклончиво. Хочу уже ходить с нормальным телефоном, а не включать ради соцсетей ноут и не разрисовывать на переменах поля, как дебил.

– Мамка по жопе даст? – гогочет Охапка.

– Ну она же не твой дядя.

Охапка фыркает. Снова заваливается на кровать, спихнув меня с нее ногой, и достает телефон.

А мне что прикажете делать? Сесть и сидеть, пока, видите ли, Лазарь не остынет? Пытаться вывести Охапку на диалог? Встать и уйти?

– Долго я тут еще буду? – играюсь с веревочками капюшона.

– А ты типа куда-то спешишь?

– Типа мне неинтересно тут тебя сторожить, – в тон отвечаю я.

– Да не ссы, не парься, позадротить в тел пока можешь… Я ж тебе шоколадку обещал! – он соскакивает с кровати, ковыляет странно изогнутыми ногами до книжного шкафа и вытягивает запрятанную между увесистыми словарями плитку.