Ксения Букина - Мы побелили солнце

Я застываю и навостряю слух, опасаясь пропустить хоть одно слово.

Но закончить Игорю не дает звонок в дверь. Странно, но я этому звонку не рад. И сожалею, что Игорь, так и не завершив фразы, встает и идет к двери.

Слышу, как он лязгает ключом. Слышу, как цокают каблуки и шуршит пальто. И слышу вздох Игоря:

– Ты-ы?!

Мне даже не нужно вставать, выходить из кухни и смотреть на гостью, чтобы понять: это пришла не мать.

Сегодня суббота, а я просыпаюсь в семь утра под крики тети Лоры, что цветы вянут, потому что мать поливает их химией из крана.

И ладно бы мать вспомнила, что вообще-то в доме есть еще люди, которые спят! Ладно бы сказала: "Тише, Ларис, Даня спит, он за неделю учебы умаялся". Так она об этом даже и не думает! А мне что делать? Идти спать на балкон? Или вскакивать в семь утра, потому что тетушке приспичило поорать ни свет ни заря?!

Рывком откидываю одеяло, встаю с постели, нацепляю очки и шлепаю в одних трусах из комнаты.

– Теть Лор, а ничего, что я сплю вообще-то? – процеживаю, приоткрыв дверь.

Отвожу от нее взгляд, ибо сразу вижу ядовитое пятно подсолнуха, расплывшееся на тетином халате. И почему-то пахнет от нее средством для мытья посуды, хотя за то время, пока Лора у нас гостит, посуду она не мыла еще ни разу.

– Дань, доброе утро? – протягивает она с привычной манерой, будто у нее заложен нос. Причем протягивает с недвусмысленным намеком, что первым пожелать доброго утра должен был я.

– Ага. Здрассте. Потише быть не можете?

– Данечка, – гундосит Лора. Боковым зрением вижу, что она поправляет белый парик. – Скажи мне, солнышко, ты в школе перед девочками тоже ходишь в нижнем белье?

– Так вы уже давно не девочка.

– Вот именно. Я – дама, а перед двумя дамами в доме мог бы хоть немного воздержаться от стриптиза. Роза, он случайно не сын Игоря?

Мать растерянно выглядывает из кухни под бурление чайника. Ее лицо выглядело бы обескураженным, если б не в угрожающей позе выставленный венчик для взбивки яиц.

– Не придумывай. Игорь старше него всего на… тебе же восемнадцать, Дань?

– Это был сарказм, – хмыкает теть Лора. – Потому что другого объяснения я их врожденной беспардонности не нахожу. Что один в неглиже щеголяет перед женщиной, что другой мне в лицо "тыкает", когда я еще даже войти не успела. Нет, ты представляешь, я в гости приезжаю, а он "ты-ы-ы?!". Мы с ним за одной партой сидели или в один горшок ходили?!

– Игорь же тебя знает, Лор… Он, наверное, просто от неожиданности…

– Да что ты говоришь, от неожиданности! От неожиданности он уже две недели втаптывает меня в грязь своим невиданным красноречием! Данила, а ты вставай, а то мы ничего сегодня с тобой не успеем.

– А что мы должны успеть? – я шарахаюсь от нее в комнату.

– Сегодня выходной, и мы займемся твоим здоровьем. А то совсем уже зачах цветочек, а мог бы быть красивым тюльпаном! – тетя подходит к зеркалу и поправляет парик.

Слава богу, она уже не прикапывается к моим очкам – Игорь сказал ей, что ношу я их из-за болезни глаз.

– Сейчас "Жить здорово" начнется! – торопит меня Лора, теребя волосы и пряча свои родные пряди под кукольный блестящий парик. – Мать яичницу с сыром пожарила. Наливай молоко, клади себе яиц и приходи в зал, тебе полезно знать советы о здоровье.

– Да не. Я… потом. Только, теть Лор, вы не могли бы снять халат?

Она давится слюной, а я только спустя пару секунд понимаю, какую глупость сморозил и как это прозвучало для теть Лоры.

– В смысле, переодеть его, – спешу оправдаться, сгорая от стыда. – Он некрасивый. Провинциальный такой, вам не идет вообще.

– Данечка, милый, ты хочешь сказать, что разбираешься в моде? – она ядовито усмехается. – После "Жить здорово" как раз начнется "Модный приговор". Я бы рекомендовала посмотреть его вместе со мной, чтобы обрести чувство стиля и научиться понимать гармонию образов. Давай-ка быстренько переодевайся, завтракай и иди в гостиную. Мать тебя на восемнадцать лет бросила и даже сейчас не спешит браться за воспитание! Кому ты еще, кроме тетки родной, нужен?

Я на некоторое время серьезно задумываюсь: идти или нет. Пока не слышу шаги и визг бегунка сумки в комнате Игоря. Срываюсь, влетаю в дверь комнаты – и чуть не сшибаю его с ног, закрепив в объятиях.

– Ты проснулся! Наконец! – с неохотой отстраняюсь, успев втянуть морозный запах с его шеи.

Для меня, лично для меня, мы с Игорем только что ступаем на новую стадию отношений. Стадию, когда та грань, которая заставляла меня "выкать" ему и бояться, как он отреагирует на мою попытку сближения, рассыпается и позволяет сделать самый важный шаг. Многие с замиранием сердца ждут первого секса, а я с замиранием сердца ждал первого интимного "ты" к нему из своих уст. Меня волновало, как он на это отреагирует и не заподозрит ли в европейской моде любить людей своего пола. По непонятным причинам мне всегда казалось, что именно это он обо мне и думает, когда смотрит на меня с подозрительно сощуренным взглядом. Или когда видит мой расцветший румянец от его слов. Или когда замечает, как пристально я им любуюсь. Или когда просто тихо спрашивает: "Дань, все хорошо?".

Все хорошо. Потому что сейчас я впервые обратился к нему на "ты".

И он меня не исправил.

– Это что тут за бесштанная команда? Ага, с вами поспишь.

– Она тебя тоже разбудила?

– Она даже Валеру разбудила, – Игорь с грустью поглаживает чемоданчик с ноутом. – Включился ни с того ни с сего и тарахтеть начал. Тоже ругается, видишь как оно бывает.

– А зачем ты Валеру упаковываешь? Ты куда-то едешь?

Он отмахивается.

Стаскивает с кремовых бедер спальные трико. Затаив дыхание, судорожно сглатываю. Вспотевшими руками поправляю очки и любуюсь точеностью его бедер, пока есть шанс. Белые-белые, будто лепестки ромашек, но на вид крепкие, подтянутые и упругие. А наощупь…

– Эй, Москва! – Игорь машет перед глазами ладонью, и только после этого я просыпаюсь. Учащенно моргаю, фокусируя взгляд уже не на бедрах, а на лице. – Как слышно, прием! Я к вам обращаюсь!

– Я… не выспался.

Сжимаюсь от необъяснимой внутренней боли. Наркоман. Настоящий наркоман, и "ты" мне недостаточно. Наоборот – от "ты" меня знобит сильнее, сильнее колотится сердце и сильнее тянет на новые подвиги. Но храбрости на эти самые подвиги не хватает, и мне остается только мучительно обнимать себя и изводиться от жажды большего.

– Так на сколько она тут поселилась, ты не знаешь? – он пытается влезть в узкие кишки-джинсы. – Две недели уж прошло. Непонятно нахрена приехала, непонятно зачем примостилась и непонятно когда свалит.

– А ты куда?

– Да Екатеришка вызвала, у нее электронная доска не пашет.

– В субботу?