Светлана Осипова - Сквозь радость встреч и боль от ран

А ведь сегодня 31-е, 28-го открылся Фестиваль. Как это было? Хоть бы одним глазком посмотреть! Все просто бредят Москвой и Фестивалем.

Живём мы неплохо. Договорились, что вечером в совхоз никто без уведомления дежурного не уходит, девочки только в сопровождении мальчиков. Днём, конечно, никаких ограничений нет. Местные – люди городские. Из Москвы, из городов Украины, и Поволжья. А на бригадах много работает бывших уголовников, которые зарабатывают ″чистый″ паспорт.

По приезде все почти переболели. Ещё в дороге были отравления, а потом начался вирусный грипп. Мама, ″камфара рубини″ – спасение. Все принимают тут по моему рецепту в самых крайних случаях, но она быстро тает. Меня Бог миловал. Если сможете, вышлите какие-нибудь тапочки, мои уже разваливаются. А из еды – пока обойдёмся. Конфеты ещё остались, и сгущёнки 6 банок. Хлеб берём в столовой, подкармливаемся. Девчонкам еды хватает. Но вот ребятам . . . Но, думаю, на много лет вперёд смотреть на рис не смогу. Договорились с председателем перейти на наше собственное управление и готовку еды. Вызвались 3-и девочки и два мальчика на подсобных работах, типа разгрузки продуктов, обеспечении дров, воды, поднятие котлов и т.п. Уже заказали мясные продукты, картофель. Сегодня был даже борщ и гуляш с картошкой.

Несколько человек заболели дизентерией. И у нас, и в совхозе. Все колодцы, туалеты, общие помещения: правление, столовая, контора – засыпаны хлоркой. Особенно это тяжело с водой.

Бабушке и всем остальным – напишу в очередной дождливый день. Привет от меня им обязательно передайте. В обед домой даже не заходим, а вечером быстро темнеет. Пишем при свечах, в местном магазинчике мы всё, что было, забрали. И хорошо, что я взяла много батареек к фонарику.

Вечером после работы плаваем в озере. Я побиваю рекорды среди девочек, а часто обгоняю и мальчишек. Но вечерами бывает холодно. Тогда только быстро делаю круг, чтобы снять усталость и пыль, и выскакиваю на берег.

Были в бане, вчера. Баня великолепная! Просторная, чистая, удобная.

Простите за сумбурное письмо. Всё сразу хочется сообщить. А меня всё время куда-то зовут спасаться от воды.″

Дождь всё продолжается. Похолодало ещё больше.

По ночам стали объединяться по двое, чтобы и одеял было два. У меня и Люси по тоненькому байковому одеялу. Люся скомпоновалась с Нелей, из инструментальщиц, а я – с Лидой. У них одеяла ватные. Теперь нам хорошо. В поезде над владельцами ватных одеял посмеивались. В первые дни жары – тоже. Теперь все завидуют.

В палатку стали забираться лягушки. Откуда они вдруг взялись и зачем им нужна палатка – они не сказали. Просто квакают, и всё. Наверное, им здесь теплее. Их концерт длится до поздней ночи. Мы уже совсем сморились, хотим спать, а они так оголтело квакают!

Привезли наших ребят, роющих траншею. Привезли в баню, а то они совсем заросли (либо бриться, либо пить), чумазые, похудевшие. Еду им, конечно, привозят, но они так устают, что даже есть не могут.

Появились они ближе к вечеру, после работы. Вечером дождь перестал. Мы пособирали по окрестности и не очень далекой свалке всё, что может гореть, и развели костёр. У нас было в запасе немного картошки, хлеб. Приехавшие ребята как заново родились. Помылись, побрились, кое-кто постригся. Надели чистые рубашки.

Оказалось, что их бригадир тоже приехал на целину давно, жил в землянке в отдалении от центральной усадьбы, здесь недалеко, вдоль берега озера минут 15, за родником. Потом дом ему построили, но он всё равно часто живёт в своей землянке, подальше от глаз. С одной стороны, не очень любит общаться, с другой, вполне весомая причина: он варит самогон. Здесь ведь со спиртным туго, так что все его любят. Он бобыль. Хозяйство его нехитрое ведёт сам. Поэтому носит рубашку несколько дней, а когда она загрязнится, переворачивает на изнанку и носит ещё один срок. Потом стирает в озере. Цвет её можно представить.

Сидим у костра. Обмениваемся своим песенным творчеством. Наша – на тот же мотив ″по Африке″, а ребята продолжают серию ″по Уругваю″, начатую в поезде.

Их:

Целина: работы много,

Пищи нету никакой,

Проклиная мать и Бога,

Землю долбим мы киркой.

Шеф в рубашке наизнанку

За спиной стоит как тень.

Просыпаясь спозаранку,

Мы клянем грядущий день.

Помираем мы от скуки,

Нам бы счас в Москву, домой,

Где лабает буги-вуги

Негритянский джаз лихой.

Наша:

Кап, кап, кап, кап – слышно днём и по ночам,

Кап, кап, кап, кап, не хватает вёдер нам,

Всё текут ручьи меж матрацев и вещей,

Места спать не найти в палатке.

Кап! Кап, Кап!

День, ночь, день, ночь, всё работа на току,

День, ночь, день, ночь, ни присесть, ни отдохнуть.

Только пыль, пыль, пыль от летящего зерна

Отдыха нет на току студенту,

Пыль! Пыль! Пыль!

Спать, спать, спать, спать, но нельзя глаза сомкнуть,

Только уснул, а лягушки тут как тут,

Только ква, ква, ква, из-за каждого угла

Отдыха нет и в палатке тоже

Ква! Ква! Ква!

Пока мы поём, приходит Виктор. Едим печёную картошку, пьём чай. Снова говорим о Фестивале. Виктор предлагает пойти к нему послушать по приёмнику Москву. Несколько человек (и я) пошли с ним. Но поймали довольно скучный концерт. Зато опять напились молока. Поймали какую-то иностранную радиостанцию, послушали хорошую музыку. Вернулись уже далеко заполночь.

Утром снова пришёл Виктор. Предложил мне (бригадиру) создать строительно-огородную бригаду, человек 7. В нашей группе 5 девочек, и 3-х девочек (они подружки, не разбивать же их) позвала из 14-й, инструментальной, группы. Для начала нашу строительную бригаду (я – бригадир) послали разбирать недостроенный кем-то саманный дом. Фундамент тоже из самана в 3 – 4 слоя. А сверху гора разрушенных стен. Взяли из инструментальной группы (наши, ведь, в полном составе на траншеях!), 2-х ребят, Толю и Юру. Высокие, тонкие, городские интеллигентные мальчики. Работа землекопами им явно не по плечу. Их и не взяли. Толя темноволосый, с карими глазами, ямочкой на подбородке и мягкой улыбкой. Юрка – средней окраски, с голубыми озорными глазами и подвижными, как бы ломкими, конечностями. Ребята очень хорошие, дружелюбные, весёлые, работящие. Разбивают совершенно окаменевшую кладку. Задыхаемся от летящей пыли. Появилось у нас самое страшное ругательство: идите на саман.

Потом, как вознаграждение, нас посылают на несколько дней на ближний огород собирать огурцы, окучивать свёклу и репу, дёргать редиску. Огурцы заросли и сильно пострадали от засухи. Для совхоза это совсем мало. Поэтому нам сказали, что всё, что соберём – наше. Наелись ″от пуза″ и вечером притащили в палатку три ведра! Организовали картошку (у нас уже есть запас). Вот пир!

На ток стало поступать первое зерно. Его очень мало. Правда, это пока не основная уборка. Хлеба низкие, комбайн часто не может подрезать. Одна машина обслуживает 5 комбайнов (при хорошем урожае – всё наоборот). Свозят пока всё на центральный ток, остальные пустуют, и многие местные люди сидят без работы. Другие выходят косить вручную, чтобы зерно не пропало.