Константин Костромин - В тебе

Первоначальная причина затянувшегося конфликта Кирилла Березина и Андрея Крылова позабылась со временем. Возможно, всё началось в тот день, когда Кирилл отказался дать списать новоиспечённому однокласснику, привыкшему с пелёнок получать всё желаемое. Надо полагать, сиюминутная злость баловня переросла в банальное самоутверждение «крутого парня» за счёт слабости неприятеля. Но как бы там ни было, Кирилл сразу попал под регулярный прессинг закулисного школьного лидера. В большинстве случаев всё обходилось словесной перепалкой, но иногда душа агрессора требовала изысканного издевательства – сегодняшний день стал именно таким.

На дворе была вторая неделя сентября. Начало учебного года здесь традиционно отдавало осенней сыростью и тухлым смрадом, особенно когда ветер дул с северо-запада, принося с собой зловоние целлюлозно-бумажного комбината. Растительность вокруг школы потихоньку начала терять запасы хлорофилла. Не подчинялся смене сезона лишь отряд из десяти ёлок, посаженных на почтительном расстоянии от окон столовой, чтобы не мешать солнечным лучам проникать в зал.

Стянув куртку, Кирилл Березин сбивчивым шагом продолжал двигаться в сторону парадного входа. Проходившие мимо школьники без интереса наблюдали, как он пытается избавиться от следов очередного унижения. Болоньевая куртка и без этого пятна вид имела далеко не презентабельный – она попала к нему с бесплатной раздачи одежды для малоимущих в церкви на другом конце города, уже потрёпанная, с несколькими заплатами на рукавах. Из-под пиджака не менее поношенного коричневого костюма, купленного матерью за копейки в одном из секонд-хендов, выглядывал посеревший ворот некогда белой рубашки. Нелёгкий жизненный путь помогали преодолевать разношенные серые ботинки с криво прошитой каучуковой подошвой. Эти ребята ещё месяц назад красовались около мусорных контейнеров в совершенно разобранном виде, но благодаря маме получили шанс на вторую жизнь.

Парень то и дело спотыкался о неровный асфальт и бормотал себе под нос.

– Как можно быть такими убогими созданиями? С самого утра эти черти разогревают свой наполненный желчью котёл. Моему терпению можно ставить памятник! – Кирилл встряхнул куртку и, лениво набросив её на плечи, продолжил: – Хотя, может, стоит посмотреть правде в глаза и дать более точное определение моему отношению? Например, трусость…

Кирилл часто анализировал произошедшее за день. Он вспоминал книги по психологии, выловленные на просторах Всемирной паутины, и применял полученные знания к своим жизненным проблемам и сложностям. В отличие от одноклассников, недалеко ушедших по эволюционной лестнице от обезьян, Кирилл не тратил бесценное время на посредственные тусовки и прочие глупости – он наполнял склад разума биографиями знаменитых деятелей науки и искусства, современных и давно ушедших, слушал бесплатные лекции на образовательных интернет-площадках. Эти занятия подстёгивали и развивали мыслительную деятельность, учили анализировать и оценивать, обогащали словарный запас, и Кирилл сам не заметил, как начал выстраивать подобные сложные внутренние монологи – почти постоянно и по любому поводу. Правда, привыкший находиться в одиночестве, часто он неосознанно произносил эти монологи вслух.

Его карие глаза, в выражении которых неизменно читалось чувство вечной виноватости, забегали за круглыми линзами очков. Прятать взгляд от всех встречных помогала лохматая русая чёлка, отросшая чуть ли не до носа.

Кирилл опустил голову, обдумывая собственный вопрос. Его губы, узкие, как две свёрнутые купюры, снова зашевелились.

– Нет. Это самый настоящий инстинкт самосохранения, и никак иначе!

В секунды самобичевания неокортекс Кирилла (та самая часть коры головного мозга, что одарила человека высшими нервными функциями) исправно пытался максимально сгладить острые углы в мыслях хозяина и снизить напряжение до предельно низкой отметки. Но на сей раз это не слишком-то удалось, и поток размышлений только набирал ход.

«Какой толк от этих хвалёных книжек с их бредовыми установками?! „Нужно начинать утро с ощущения счастья и радости внутри – тогда мир откроет вам новые двери…“ Подобная ересь ничего не стоит в объективном мире. Все попытки чувствовать себя счастливым обрываются ещё до восьми утра, как только я приближаюсь к школе, и никакие установки не помогут, когда у тебя на пути стоят такие примитивные создания…»

Выплеснув в мысленной тираде излишки гнева, Кирилл немного успокоился, со щёк сошёл нехарактерный для него румянец – обычно мальчишка был настолько бледен, что можно было подумать, будто каждое утро перед выходом из дома его усердно посыпают белой минеральной пудрой. Кирилл проходил мимо окон школьной столовой, которые отражали лучи утреннего солнца. Вопреки движению стекающихся человеческих масс он остановился. Измученный уже на старте дня, поднял голову к небесному светилу, словно пытаясь вымолить вселенское снисхождение, зажмурился от яркого света и снова провалился в себя.

«Каждый день я словно стою на краю высокого здания. Один мой ботинок раз за разом соскальзывает, и сброшенные вниз частички и без того мёртвого камня поглощает пропасть. Позади меня стая шакалов в человеческом обличье, а внизу – смерть. Любая из эмоций переплетена со страхом. Я закрываю глаза и молюсь, чтобы всё исчезло по щелчку. Я стою и щёлкаю: большой палец встречается со средним, и они пытаются спрятать меня от этого мира под магические звуки… Но всё тщетно. Через пять безрезультатных, не оправдавших надежды двупальцевых соитий мои позвонки чувствуют сильный удар толстой подошвы, и резкая боль тут же пронзает всё тело. Устрашающая пропасть разинула пасть в надежде проглотить столь желанную жертву.

Я лечу с высокого небоскрёба вниз, чувствуя, как воздух формально оказывает сопротивление грядущей смерти. Ещё чуть-чуть – и я мёртв, ещё чуть-чуть – и я свободен. Близится момент истины, дух перехватило от наслаждения подобием птичьего полёта, ощущение эйфории заполнило до краёв, а блаженная улыбка должна стать пропуском в иной мир. И вот остаются считаные метры до освобождения, до точки, в которой жизнь должна оборваться. Кто-то однажды сказал, что счастье – это умение принимать действительность. Только эта действительность играет со мной по правилам, которые мне не дали прочесть… И вместо счастливой смерти каким-то странным образом я возвращаюсь на прежнюю позицию и снова оказываюсь на краю пропасти с ненавистными голосами позади. Благостные эмоции, охватившие меня несколькими секундами ранее, сменились удручающим ощущением полной безысходности: видимо, моя жизнь здесь – это и есть смерть…»