Вячеслав Репин - Повести о русской жизни
- Название:Повести о русской жизни
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:неизвестно
- Год:2022
- ISBN:нет данных
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Вячеслав Репин - Повести о русской жизни краткое содержание
Формат повести для автора не типичен, В.Б. Репин больше известен как автор романов. И тем больший интерес представляют собой эти небольшие тексты с законченной структурой, объединяемые общей тематической тканью.
По меркам современной литературы каждая из предлагаемых повестей могла бы считаться небольшим романом. Но судя по временным перерывам, с которыми были написаны и изданы эти тексты, автор дорожит и этим очень русским жанром, исчезающим из мировой литературы, – повестью.
Более ранние повести «Последняя охота» и «Халкидонский догмат» написаны в период эмиграции. Повесть «Дураки» написана уже в Москве. Все три произведения посвящены России последних лет, происходящим в обществе и культуре переменам, непростым судьбам русских людей нашего времени.
Повести публикуются в авторской редакции 2022 г.
Повести о русской жизни - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок
Интервал:
Закладка:
Заодно строгали брус для двух могильных крестов, но уже под заказ – для крестов православных, с крышицей. Хорошее дерево, бывало даже дуб, привозили заказчики. Паренек на ходу учился собирать стыки без гвоздей, на одних шипах. Так получалось и долговечнее, и выглядело приличнее, благороднее, твердил свое Малейкум, если работать без зазоров, да еще и схватывать стыки как следует «заячим» клеем…
Вечером в конце недели, после службы заметив в плотницкой свет, о. Михаил вспомнил о просьбе Всеволода о чем-то поговорить и зашел в мастерскую. На этот раз разговор получился неприятный.
Все ушли. Всеволод ковырялся в плотницкой последним. Батюшка обил на пороге снег, вошел и как есть, не раздеваясь, сел на самый чистый, без стружек стул у входа. Смерив взглядом уже готовый крест на крестовинах, он поинтересовался:
– Опять заказов набрали?
– Да заканчиваем уже.
– А учеба твоя? Ты же здесь целый день.
– Сессию сдал уже.
О. Михаил приклевывал головой.
– Не обедал, небось? В трапезной не вижу тебя.
– А мы тут…
– На хлебе с водой, – кивнул батюшка. – Знаю я, как он обедает. Постник нашелся. Леонидом его зовут. Лешкой по-нашему. Ишь, Лука! Приобщился к церкви, называется… И тебя туда же… Приобщил, значит. – Настоятель выглядел сегодня недовольным.
– Ну да… Пост у него такой, вечный. – Всеволод, продолжал улыбаться.
– А у тебя?
– А у меня… Мне хорошо, когда я налегке.
– Поговорить-то о чем хотел?
– Да я как-то… Вопросы есть, – замялся Всеволод. – На исповеди не могу задавать.
– Исповедь не для этого, – одобрил о. Михаил. – Ну и какие? По книгам?
– У меня не получается… жить правильно, – с усилием выдал Всеволод чью-то чужую фразу. – Вот сейчас приду, тетя ужин приготовила, котлеты…
– И что ж в котлетах не то ты видишь? – не сразу спросил батюшка.
– Да нет, я не то хотел… Трудно вообще себя останавливать. Во всем… Ну как это сказать? Ну по большому счету.
О. Михаил, по-видимому, понимал, о чем идет речь, но сходу не отвечал, давал пареньку высказаться пояснее.
– Вы наверное привыкли, натренированы, а я… Сколько ж надо тренироваться… Ну, как сказать? Воли не хватает у меня.
– А когда ты маленьким был, волю в тебе не развивали, не воспитывали? Отец, мать…
– Отца не было у нас.
– А сам ты?
– Развивал. Да это не то. Заставить себя что угодно могу делать. А так чтобы чувство было… хорошее, настоящее. Это не получается.
– А у других, у меня, думаешь, легко получается?
– Не знаю. – Всеволод опять замялся. – Вам легче наверное.
– Мне, конечно, легче… Я устав знаю, трюки всякие, вот и всё, вся разница… Домой-то не пора тебе, на котлеты?
– Да нет, еще не поздно.
– Книги-то прочитал мои?
– Не все… И я не всё понимаю. Головой понимаю, а если… Ну как сказать?
– Душа не лежит к тому, что понимаешь, – подсказал о. Михаил.
– Ну как-то так… Вы извините, врать же не хочу.
– Врать и не надо… – О. Михаил что-то про себя взвешивал и как бы внутренне раскачивался. – Аскезы не понимаешь? Самоограничения? Не чувствуешь смысла в этом?
– Да, вот именно. Я понимаю, что в этом есть смысл. Но как бы… Я не могу ограничивать себя… с удовольствием. Получается, что заставляю себя, понимаете? И вообще, если мне уже всё понятно, зачем это? Какой смысл экспериментировать, пробовать себя? Ну понял и ладно.
– Э-э, нет. Вот это уже от лукавого. – Батюшка будто обрадовался своей зацепке.
– Да почему? Я правда думаю, что глупо просто испытывать себя. На прочность.
– Лукавством это является потому, что это видимость, иллюзия. Но иллюзия нас устраивает. Мы даже умом своим, пониманием себя ублажаем. Вот до какой степени мы изощрены. Если мириться с ним в себе…
– С кем?
– С лукавым. – О. Михаил недовольно помолчал и уже чуть ли не пыхтел от напряжения. – Он переигрывает нас. Даже в наших лучших чувствах и побуждениях. Мы не можем этому противостоять умом нашим. Ни ума, ни силенок не хватит.
– Так чем же еще… противостоять тогда? – Всеволод казался искренне удивлен, но будто бы не тем, что слышал, а своим непониманием услышанного. – Другого-то ничего нет у нас.
О. Михаил, едва себя сдерживая, недовольно медля, с трудом подыскивал простые слова для выражения непростых мыслей.
– Мы можем бороться со своей душевной немощью только через понимание нашей низменности, тварности, – сказал о. Михаил. – Одно это понимание нас поднимает над ней, над немощью, делает другими. Или тоже не понимаешь?
– Понимаю… Но мы же не животные. Почему это сводят к тварности?
– Но в нас много этого. А почему-то это выше нашего понимания. Выше… Вот это надо усвоить и не искать здесь ничего, не изобретать велосипед… Так в Бога не верят. Так можно в механику верить,
в законы физики, в деда Мороза, но не в Бога…
Всеволод вроде бы понимал, но в то же время не мог увязать в себе чего-то важного, ради чего разговор и начался.
– Значит, поститься, как Лука, не нужно? – спросил он.
– Нужно ли, как Лука, не знаю, – вздохнул о. Михаил. – Староста наш вон с пивом его в магазине всё время встречает, с чешским… А поститься нужно. Когда не знаешь ответы на главные вопросы, ограничивать в себе нужно всё плотское. Вот такое есть правило. Оно простое… Пойду я… – Настоятель встал. – Бог тебе в помощь, – сказал он и в сердцах пожалел, что добавил последнюю фразу.
На масленицу Кураедов привез друга с деньгами, коньяку, французского вина и опять немало свежих новостей, понемногу отовсюду.
В светлой трапезной с обновленными выбеленными стенами вскоре стало многолюдно. На стол подавали горячие блины. Кто предпочитал блины со сметаной, кто с вареньем и медом, а кто и просто со сливочным маслом. На стол настоятеля, за которым теснилось с десяток гостей, носили с кухни и другие блюда.
В тарелку о. Михаилу к блинам добавляли розоватую семгу. Не оставил от настоятеля и Кураедов. Друг его, отведав блин с маслом, дегустировал монастырский мед и всё больше отмалчивался, наблюдая за застольем с пространной улыбкой на лице. И как всегда в такие дни, засиживаясь за столом дольше обычного, все обсуждали кто во что горазд то одну тему, то другую. К церковной жизни дискуссии отношения не имели или лишь вскользь, для соблюдения приличий.
В стороне кто-то рассказывал анекдот:
– Встречаются двое православных и давай друг друга поздравлять. «С праздником тебя!» – «Нет, это тебя с праздником!» – «Да нет, не меня, а тебя! Я первый поздравил. Значит – тебя!»
Кураедов, вдохновляясь атмосферой, рассуждал о глупости, перечислял явные и неявные признаки глупого поведения, не то его разновидности, чтобы в итоге вывести формулу, по которой глупость безошибочно можно якобы распознавать, а это касалось уже вроде бы всех. Ведь глупость никогда не бывает безобидной, объяснял Кураедов, она разрушительна. И что принципиально важно, продолжал добродушный словоблуд, вредит она и самому глупцу, чего нельзя сказать о других людских слабостях и пороках.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: