Иван Барминов - Про Петю и косточку

Так или иначе, Виктория Ивановна вошла на кухню, вызвав неодобрительный взгляд дочери и захватив все внимание Пети. Он увидел, как входит его любимая бабушка, такая большая, цветастая и добрая!

Бабушка улыбнулась Пете, и он увидел ее красивые, блестящие золотые зубы. «Я тоже такие хочу», – подумал Петя. Он подполз к бабушке ближе, еще раз посмотрел, какая она вся большая, блестящая, разноцветная. Петя подумал, что бабушка, вероятно, самый сильный и главный человек на свете, и ему захотелось стать таким же большим и сильным, как она. Но что он мог? Он уже привык, что может только ползать по полу.

Пол был таким надежным, твердым, было очень удобно передвигаться по нему, опираясь на ручки и ножки одновременно. Иногда Петя чуть приподнимался от пола, выпрямляя спину и поднимая голову вверх. В эти моменты он мог взглянуть на пол с высоты и увидеть, каким далеким тот становился. Но ощущение далекости пола пугало Петю, поэтому обычно он снова принимал свое привычное положение на четвереньках и быстренько уползал куда-нибудь.

Однако в это утро что-то заставило его быть более смелым, чем обычно. Может быть, бабушкина брошь, на которую он смотрел, не отрываясь. А может, он захотел доказать маме, что она зря так пренебрежительно смотрит на него по утрам. Вообще, ему не нравилось, что мама какая-то вечно занятая и напряженная. Он думал, что она должна очень радоваться его появлению, но это происходило не всегда. Несколько дней назад он решил, что она так к нему относится из-за того, что он такой маленький, что он находится так недалеко от пола. От того самого пола, по которому ходят мамины ноги. Точнее только их маленькая, нижняя часть. А вообще, они очень длинные и уходят куда-то вверх, туда, где у мамы грудь, а дальше лицо. И он очень хотел вырасти хотя бы немного, чтобы стать ближе к маминому лицу. Он мечтал, что чем ближе он будет становиться к маминому лицу, тем чаще она будет улыбаться ему.

Поэтому когда в то утро он ощутил что-то вроде прилива смелости, он тотчас начал действовать: подполз к бабушке, ухватился за подол ее яркого платья и стал подтягиваться ручками кверху. Петя стал перехватывать складки ее платья своими ручками по очереди, так, что ему пришлось потянуться немного выше. Потом еще немного выше, и он вытянул спину кверху. Но затем длина ручек закончилась, спина уже не могла растянуться еще выше, хотя он очень старался. Он почувствовал, что в ножках появляется какое-то напряжение, как будто это из-за их согнутого положения он не может подползти по платью еще немного вверх. Тогда он напряг ножки, и они стали выпрямляться. Возможно, Петя потерял бы равновесие, но ведь он крепко держался ручками за складки бабушкиного платья. Он изо всех сил разжал ноги в коленях, и получилось, что он уже стоит на полу, опираясь на стопы. Петя понял, что если сейчас распрямит спину, то сможет ухватиться за узор из черточек и кружочков в районе бабушкиного пупка. Он не знал, выдержат ли его ножки новое положение, ведь он так никогда еще не делал, но он все же решился попробовать.

Петя выпрямился и теперь стоял на ногах, держась за бабушкино платье. Это положение было совсем непривычным, он пошатывался, но все же стоял. Он попробовал не держаться за платье и чуть не упал, но бабушка подхватила его за ручки и потащила чуть в сторону, с восхищением смотря на него. Петя видел, что пол очень далеко, и ему на секунду захотелось побыстрее упасть на него, опираясь всеми конечностями, как раньше. Но кроме высоты пола он видел неподдельное бабушкино восхищение, ее гордость за его первые шаги, поэтому он перестал бояться и сделал еще несколько шажков. Бабушка повела его ближе к мойке, и он прошагал и это расстояние.

Петя оперся ручками на мойку, он уже едва стоял, ножки сильно тряслись. Но это все было ерундой по сравнению с ощущением чего-то невероятного внутри. Он понял, что только что прошел небольшое расстояние на ногах, как это делают взрослые люди. Он улыбался, и на ямочках его пухленьких щечек играло солнышко. Он посмотрел на бабушку, поймал ее радостный взгляд и улыбнулся еще шире, открыв обозрению несколько зубиков. Бабушка сказала:

– Какой молодец! Сам прошел, уже почти как взрослый. Ты моя умничка!

От этих бабушкиных слов и особенно благодаря какой-то особой интонации, которую Петя улавливал практически кожей, по всему его телу разлилось приятное тепло. Теперь он сам чувствовал себя ласковым, сияющим солнышком, готовым всем дарить свой свет.

Елена Васильевна все это время молча наблюдала за ними. Неудовольствие на ее лице сменилось проблеском одобрения, и неожиданно она почувствовала какое-то облегчение. Она заметно вздохнула и подумала: «Боже мой, как быстро растут дети! Только вчера еще был…». И тут же другая мысль вышла на первый план: «Честно говоря, скорее бы он уже вырос, мне бы стало полегче, я бы могла выйти на работу и избавиться от этого ежедневного ада по уходу за ним». Занятая этими мыслями, мама Пети продолжала молчать до тех пор, пока Виктория Ивановна не обратилась к ней:

– Лена, ну что ты стоишь, как истукан? Посмотри, какой же он молодец! Он весь сияет, ну похвали же его!

Елена Васильевна подошла к Пете, взяла за ручки и сказала: «Ты у меня самый умный, самый лучший мальчик на свете!» Петя был очень-очень рад, хотя от него и не ускользнула какая-то легкая мамина грусть. Он заметил, что ей будто было тяжело говорить все это, и она быстро вернулась к приготовлению яичницы на плите.

Петя еще немного постоял, почувствовал, как ноги стали очень тяжелыми, и опустился на пол на четвереньки. Он только что сделал свои первые шаги, и ему казалось, что теперь у него все получится, что все будет так, как он захочет.

Прошло около получаса. Петя сидел в своем личном деревянном стульчике и наблюдал за остальными. Прямо напротив него сидела бабушка и со смаком кушала поджаренный белый хлеб, пролитый молоком и посыпанный сахаром, запивая крепким сладким чаем. Бабушка была такая красивая: пухлые в складочку губы, жирные от масла, крошки хлеба вокруг рта, озорной взгляд, который она время от времени бросала на Петю. А еще она периодически показывала ему язык и все, что находится у нее во рту. Бабушка широко открывала рот, демонстрировала Пете частично пережеванную еду, потом начинала усердно с нарочито серьезным выражением лица жевать, а затем показывала уже пустой рот и говорила:

– Все, ничего нет, теперь хлебушек у меня в животике. – При этом она поглаживала себя в районе узора из черточек и кружочков.

Если бы Петя знал, что такое клятва, он мог бы поклясться, что на свете нет никого лучше и красивее его бабушки.

Рядом с ним сидела мама и контролировала, как он кушает кашку. Кашка была на самом деле вкусная, манная, но Петя знал, что если съесть ее быстро, никто не будет заставлять его ее есть. Поэтому он неторопливо пожевывал то, что было у него во рту, периодически заставляя маму говорить: