Владимир Губский - Скамейка

Приёмный зал Патриарха Иерусалимского Феофила по убранству не уступал Кремлёвскому Дворцу. Патриарх тихо появился в дверях, две группы русских паломников и одна небольшая группа сирийцев из Австралии встречали его стоя. Сказав приветственную речь на трёх языках, Патриарх Феофил приступил к заведённому по протоколу приёму делегаций, ответному дарению подарков, и благословлению всех пришедших. Затем последовало общее фотографирование. С лёгкой руки нашего батюшки, отца Алексея я был представлен Патриарху Феофилу и преподнёс ему свою книгу с дарственной надписью, он долго её рассматривал, задавая мне вопросы. Затем, вручив мне ответный подарок – барельефное изображение храма Гроба Господня, благословил. Разум отказывался понимать происходящее – настолько невероятным было всё, что происходило на моих глазах, а чувства переполняли душу.

Библейские города: Иерусалим, Вифания, Назарет, Вифлеем, Хеврон, Иерихон, Капернаум из мифов превратились в реальность, но в эту реальность верилось с трудом. Мы окунались в солёные воды реки Иордан в том самом месте, где Иоанн крестил Иисуса, а в десяти метрах от нас, на противоположном берегу реки под навесом с автоматами в руках сидели иорданские пограничники, на которых мы не обращали внимания.

В 20-ти километрах от Галилейского озера, на краю библейской долины Израэль одиноко возвышается гора Фавор. На её вершине стоит православный греческий Свято-Преображенский монастырь. Маленькие автобусы как жучки снуют вверх-вниз, поднимая и опуская паломников, от перепада высоты закладывает в ушах. Стоя на вершине и вглядываясь в жаркое марево долины, так и хотелось сказать словами апостола Петра: «Наставник, хорошо нам здесь быть!»

Спускаясь с горы Фавор, будто планируя на маленьком самолёте по бесконечному серпантину, мы ещё не знали, что процесс внутреннего переустройства, преображения в душе каждого из нас уже стал совершаться. Мы стали осознавать это позже, уже по прилёту в Домодедово, – может быть в те несколько часов, пока тихо и спокойно ждали заказанный нами автобус.

Мы вернулись другими. Не раздражёнными и усталыми, как это часто бывает, а с добрым сердцем и светом в глазах.

Пройдёт время, улягутся в голове впечатления, всплывут в памяти названия мест и всё виденное и пережитое разложится по полочкам. Будут стоять в тёмных местах заветные бутылочки со святой водой, набранной в Иордане, и мы с теплом и грустью будем вспоминать семь дней августа 2012 года, пролетевшие на Святой Земле, как один миг.

Полушкин был зван на юбилей к другу детства Юрию Николаевичу, с которым они в юные годы приятельствовали, жили в одном дворе, учились в одной школе, играли на мандолинах в клубном струнном оркестре, а ныне обитали в разных регионах, виделись раз в год, когда Юрий Николаевич приезжал со своим семейством на малую родину, чтобы навестить могилы родителей, порыбачить на Маркуше, попить местного самогону и вспомнить под баян свою комсомольскую юность.

Разные условия жизни, в которых оказались бывшие соседи по двору, выражались и в разных коммунально-бытовых удобствах. И, хотя электричество, освещавшее их жилища, зачерпывалось из единой энергосистемы страны, лампочки в доме Юрия Николаевича светили намного ярче и бодрее своих «сестёр», обречённо свисавших с потолка в старой квартире Полушкина.

Жизненные дороги старых друзей вновь пересеклись в первую субботу июля на даче Юрия Николаевича, неподалёку от которой бесполезно утопал в зелени небольшой, когда-то текстильный городок с недавним матриархальным прошлым и другими вредными пережитками бурной перестроечной эпохи. Дороги эти были не похожи одна на другую, как и множество человеческих судеб, несущихся в неумолимом потоке времени и живой природы. Жизнь эта, всасывающая человека в свой водоворот, перемалывающая, дробящая его безупречную биографию на части: эпизоды и факты, события и поступки, преступления и наказания, утраты и расставания, – выбрасывает его порою из своих глубин, давая человеку возможность осмотреться, ощупать себя с головы до ног и потереть нажитые годами ушибы и ссадины уже поношенного, но ещё вполне пригодного для продолжения биографии, собственного тела.

И нет в том упрёка, что возникает у человека желание как-то обозначить, отметить и подытожить прожитый безвозвратно период жизни своей, вспомнить ещё раз далёкое прошлое, встретиться с друзьями детства, пригласить коллег по работе, соседей по гаражу и посвящённых в тайны человеческой свободы банных сидельцев.

Жизнь Юрия Николаевича катилась по бездорожью страны бесконечным автопробегом, приподнимая на короткое время придорожную пыль, преодолевая подъёмы и спуски – так, как и положено было проходить жизни в нормальной советской семье доперестроечного периода.

Биография Юрия Николаевича складывалась из обыкновенных событий: школа, комсомол, танцы, армия, институт, любовь, танцы, создание семьи, вступление в партию, танцы, Новый год, работа, фотографирование на доску почёта, направление в командировку в страну, где выполнял свой интернациональный долг наш ограниченный контингент.

Благополучное возвращение на Родину и покупка японского музыкального центра совпали с другими заметными событиями в мире. Развал и хаос в стране, наступивший в начале девяностых, сглаживался стабильностью и относительным благополучием в семье. Строительство дачи и периодический ремонт машины поддерживали энтузиазм семейного существования и придавали стимул движению к совершенству в наступивших смутных временах. Последующие два пожара, случившиеся на даче по неосторожности самого Юрия Николаевича, только скрепили и без того крепкие семейные узы.

В этих будничных, повседневных хлопотах Юрий Николаевич как-то незаметно для себя перестал быть членом руководящей и направляющей партии и приобрёл право иметь своё, независимое на все случаи жизни мнение, которым активно пользовался даже в те дни, когда посещал суточные бани. Он очень уважал эти водно-оздоровительные учреждения за тот демократический, жаркий и свободный дух, который ещё с допетровских времён парил под их низкими, захлёстанными потолками. Этот дух свободы и неуёмная жажда познания непознанного стали отличительной чертой характера Юрия Николаевича.

Таким образом, к своему юбилею подошёл он вполне состоявшимся, благополучным человеком с чистой душой и телом, мастером своего дела, верным семьянином, заботливым отцом и счастливым дедом, окружённым всеобщим уважением родных и друзей.

Несколько иначе сложилась судьба правого защитника дворовой футбольной команды – Полушкина.