Александр Гельманов - Древо прошлой жизни. Том I. Часть 1. Потомок Духа

Не надо себя изводить, говорят же, что всё равно будет то, что должно быть. Лучше чем-нибудь заняться, уборкой, например. При отсутствии гарема в доме на это может понадобиться дня три, но можно справиться и за один. Не идти же к Сергею Сергеевичу в таком состоянии. Значит, Петельский давно не был у него, а у меня сегодня не получится. Может завтра? Я с теплотой подумал о старике и стал вспоминать его, собираясь заняться хозяйственными делами. И постирать ещё нужно, – мелькнула у меня мысль.

Мой учитель был и моим научным руководителем. По моей шутливой студенческой классификации все учёные делились на три группы: крупных, видных и аспирантов, и он, несомненно, входил в первое звено этого деления. Родители его погибли, освобождая Западную Европу от фашизма. В июльские дни 45-го он, будучи семилетним ребёнком, из окна своей квартиры через немецкий бинокль, привезённый с фронта другом его отца, рассматривал привокзальную площадь Белорусского вокзала. В огромных толпах людей, встречающих фронтовиков, прибывающих первыми поездами с запада, Сергей Сергеич надеялся различить своих маму и папу. Когда я приезжаю из Одинцово на электричке, выйдя на открытое пространство, всегда смотрю на окна его дома, где он живет и сейчас, и мысленно здороваюсь с ним. А уезжая домой, – так же ментально желаю здравствовать.

Сергей Сергеич Кадушкин был подлинным историком и педагогом-бессребреником, которых обычно запоминает не одно поколение студенческого братства. Он терпеть не мог предэкзаменационных подношений, а когда в законе появилось указание на то, что теперь взяткой не считается мзда на сумму менее пятисот рублей, он сказал, что страна сделала ещё один шаг вперёд в борьбе с антикоррупцией. «Это же всё равно, что заявить – доктор, я слегка беременна. А что же дальше? – переходил к риторике он. – Оставим без наступления уголовно-правовых последствий ношение и хранение героина весом менее пятисот грамм? Почему страна поимённо не знает ни одного „героя“, подготовившего и „протолкнувшего“ на подпись подобный правовой акт?»

Обстановка квартиры Сергея Сергеича была обычной для тех старых московских квартир, где жизнь как бы застыла между сороковыми и пятидесятыми годами. Вот кресло-качалка с традиционным клетчатым пледом. Вот старинные шкафы, в одном из которых я, будучи первокурсником, и, придя, по поручению к нему в гости, обнаружил несколько сотен визитных карточек времен дореволюционной России – все они были с «ятями». Помню, это так поразило меня, что я с какой-то растерянностью взял одну из них в руку и стал вспоминать, зачем же я появился возле этого шкафа. «Это всё – старая Москва», – сказал Сергей Сергеич, подойдя ко мне. Оказалось, он попросил меня достать с полки какую-то книгу.

В других шкафах за стеклом и на этажерках аккуратно лежали связки старых, наверно, и фронтовых, в том числе, писем, стопки многочисленных журналов прошедших десятилетий и многое другое, что всегда завораживало меня. А особенно – редкие экземпляры книг. Наверное, здесь не хватало старинного телевизора «Рекорда» или «КВН» вместе с водяной линзой для увеличения экрана, что было неотъемлемым атрибутом интерьера на рубеже 50—60 годов. «Можно кино снимать, – подумал я тогда, – получится натуральнее, чем в павильоне Мосфильма». А ещё не хватает старой раскладной ширмы, которой обычно люди загораживались на сон грядущий.

Конечно, со временем интерьер квартиры обновлялся, но атмосфера или, как сейчас говорят, аура этого дома, не менялась. Попить чаю с сушками у хозяина квартиры было приятной традицией прошлых лет. Сергей Сергеич становился спокойнее и снисходительнее, и в этот момент ему можно было задавать любые вопросы, кроме глупых.

Нередко нам не интересно говорить с пожилыми людьми, речь которых напоминает заезженную патефонную пластинку, потому что некоторые из них уже не могут представлять современную реальность. Сродни им и «молодые старики», которые живут только памятью о прежних успехах. С такими общаться потруднее, чем с зелёной порослью фабрики звезд, невесть, зачем наплодившей столько нарциссов, через слово вставляющих слово «как бы», «на самом деле» и «wow» вместо «ой». Что можно ожидать от горланящих музыкальную лабуду типа шлягера «Нас не догонят»? Какая глупость, учреждать фабрики таланта. Но старик менее всего походил на старого брюзгу, ворчащего по подобным поводам, а кроме того, сохранил по-юношески ясное восприятие и понимающий взгляд на многие вещи. Что же касается его памяти, то склероз и рассеянность больше существуют у тех профессоров, которые являются книжными персонажами. Правда, по курсу педагогики и психологии нам однажды привели один пример. Некий профессор после того, как его жена легла в больницу или уехала на курорт, чтобы не утруждать себя походами в магазин, закупил сразу десять буханок хлеба. Но этот курьёзный случай был скорее исключением. Уверяю вас, в жизни они не такие.

Взрослые дети Сергея Сергеича – дочь и сын – завели свои семьи и жили отдельно. Большая квартира стала тяжёлой ношей, старику с женой стало трудно. Правда, он иногда читал лекции в образовательных заведениях, к тому же ему помогали дети.

Уже довольно давно руководство города сказало, что те пожилые люди, кому не по силам квартплата, могут переехать на окраину, да ещё и доплату получить за жильё. Но Сергей Сергеевич с женой уезжать не захотели и остались жить у Белорусского вокзала. Однажды он поведал мне: «Одно время, грешным делом, я думал, что ко мне явится парочка таких же швондеров персикого вида в коже, как в бельэтаж к булгаковскому профессору Преображенскому. И скажут, что их общее собрание – сходняк – решило разуплотнить, Вас, профессор, и просит добровольно отказаться от квартиры ввиду её чрезмерной площади. А потом, встретив упорное сопротивление, достанут „тэтэшники“ вместо „маузеров“. Им даже не надо будет арестовывать за нелюбовь к пролетариату. Хотя это уже не пролетарии. Ты ещё не забыл, кто такой пролетарий?»

– Ну, это тот, кто обладает лишь орудием производства потомства. Но эти-то современные швондеры – из новых русских?

– А ты знаешь, кто были до них новыми русскими?

– Кто?

– Большевики.

– …

– Ещё один виток спирали русской истории, не более того.

В другой раз он говорил мне: «Предприятия из города правильно переводят, но другим зачем переезжать? Кто же в Москве останется – чистильщики обуви и парикмахеры для обслуживания сливок общества? Есть один фильм, где наш замечательный актёр Игорь Костолевский, играет бомжа. Там один клерк валютной биржи кому-то говорит примерно так: есть бизнесмены и банкиры – все они похожи друг на друга, есть их клерки – они тоже похожи, а все остальные – бомжи. И они тоже похожи друг на друга. Я и не знал, что у нас теперь всего три сословия. В дореволюционной России было пять сословий и четырнадцать гражданских чинов.