Гулнар Жандыбаева - Безмолвно бушующая фауна. Рассказы

Вернувшись в пещеру, мама бережно уложила маленького. Сестрица Чимэг опустила рядышком потерянную лапу, как будто та могла прирасти обратно. Сарнай от потрясения начала громко и басисто мяукать. Как ей невыносимо горько! Если бы она обладала возможностью забрать страдания детеныша себе! Барыс слабел, его красивый густой мех был в запекшихся кровавых пятнах. Вся семья скорбела вблизи. На рассвете малыш окоченел. Мать без конца стонала, стараясь пробудить сыночка. За что вы так несправедливы с нами? Почему у меня не получилось спасти своего ни в чем неповинного малыша?

Сарнай с дочками прощались с Барысом. Она укрыла его в густых зарослях в надежде, чтобы тельце не учуяли стервятники. Поникшие от утраты самки провели какое-то время подле него и затем направились к дому. Еще долго сестры лежали на краю скалы, прильнув к безутешной матери, пробуя хоть немного ее успокоить.

Даже годы спустя, когда девочки подросли и сидели так же обок с матерью, они непременно ощущали, как она смотрит в сторону, где навсегда остался их храбрый брат.

Конь по кличке Чарльз родился в Лондоне в 1955 году. Его порода чистокровных британских лошадей начинается с гнедых арабских и тюркских скакунов, отец которого в военное время состоял в упряжке королевской конницы, занимая всегда лидирующие позиции в соревнованиях. Так сложилось, что большинство фаворитов международных состязаний являются представителями гнедой масти.

Мать Чарли чистокровная верховая по кличке Шарлотта, также выведенная в Англии, подарила славной конюшне сплошных победителей. Конь, унаследовав совершенную родословную, был, бесспорно, красив; окрас завораживал: темно-коричневая блестящая кожа и черная густая грива, заплетенная в шикарные косы.

На параде в честь монаршей четы он величаво шел медленным шагом, попеременно опуская и поднимая передние копыта. Смотрители конюшни гордились проделанной работой, в благодарность его ждали свежий овес и сено на ужин, «брррр…», – конь заржал в предвкушении удовольствия. Жизнь Чарльза тесно связана с людьми, с их привычками и желаниями и потому опекаемый испытывал к ним бесконечную преданность.

Разом в королевской конюшне преуспевали лошади различных мастей, их отменно кормили, вычесывали, круглосуточно оберегали. Ими восхищались, тратили на содержание огромные финансовые средства и силы, – подопечные же платили усердием и дисциплиной.

После парада, когда все ее участники находились в стойлах и поедали корм, их удивило протестующее ржание, перерастающее в дикий рев.

– Тише, ну успокойся, бешеный степняк, тише!!! – кричали смотрители. Они натягивали удила, но неприрученный жеребец не желал им поддаваться.

Чарльз с любопытством высунул узкую как сабля морду из загона и увидел, как строптивый конь трясет в разные стороны свою светлую лохматую гриву и встает на дыбы.

– Невоспитанный дикарь! – высокомерно буркнул элитный воспитанник.

И точно назло, молодого коня саврасой масти загнали в соседнее стойло рядом с Чарльзом. Непокорный жеребец продолжал топтаться на месте, выражая недовольство. Выяснилось, что данную породу лошадей привезли издалека. Они вольные создания с крепкой мускулатурой. «Смотрители надеются усмирить его, а удастся ли им?», – размышлял Чарльз, закатив глаза.

– Жуй послушно свое сено, спесивый коняга, ты загонный, – выдавил из себя русый жеребец, будто прочитавший мысли сноба.

– Это лучшее сено в округе, – гордо отчеканил джентльмен Чарльз, деловито крутя головой. – Тебе, обыкновенной деревенщине, этого не понять.

– Ну, конечно! Ты невольник, никогда не пробовал сладкой травы на полях. Стоишь тут, пресмыкаешься перед этими людьми, ходишь на задних копытах, на цыпочках. Тоже мне аристократ, – в ответ ржанул брыкливый «деревня».

Несколько дней знатный Чарльз терпел упреки от грубияна, звавшегося Ветром. Когда их выгуливали на специально открытой площадке, огороженном загоне для тренировки лошадей, изысканный конь галопировал и демонстрировал грацию, а неизящный новичок в отместку непослушно прыгал, выказывая дикий нрав. «И-го-го…» – и так раз за разом. Сахар его не радовал, седло он брезгливо не признавал.

В один из вечеров Ветер завел сказы о раздольной жизни, о том, как здравствовал в родном табуне, беззаботно скакал по бескрайним полям и вольный ветер играл с его кудрявой гривой.

– Твою гриву, кстати, можно было бы и расчесать, – невежливо фыркнул «великодушный» Чарльз.

Но рассказчик продолжал вести исповедь, не обращая внимания на посторонних:

– Вы знаете, насколько неповторима первая любовь? Первый жеребенок, рожденный на свободе, который всегда рядом с вами? Я хотел создать семью именно на родных лугах, там, где мое сердце…

Родовитый скакун невольно проникся поистине откровенной историей. Во сне он увидел себя на зеленой траве без ограждений. Свободолюбивый ветер фамильярно распутал ему косу, играя с черной, точно смола, густой гривой. От этого возникало прежде неизвестное, щемящее и сладостное чувство и, вместе с тем, отчего-то грядущее тревожило.

Однажды конь голубых кровей в препровождении хозяев, смотрителей и прочих людей совершал очередную будничную прогулку по лесу. По пути вояжер примечал многих своих собратьев. Но теперь гнедой смотрел на мир другими глазами. Словно безликие призраки они присутствовали среди людей. Жили в городах и деревнях. Полицейские буцефалы с офицерами на спинах; резвые скакуны, запряженные в кареты; рабочие лошади-тяжеловозы, впряженные в телеги; благородные росинанты и сельские клячи; смешные лошаденки-пони под маленькими девочками в нарядных платьицах. Человек одомашнил лошадей около пяти тысячелетий назад, и ныне их судьбы тесно переплетаются.

Ему не давали покоя рассказы Ветра. Чарли неоднократно становился родителем, однако, ни разу не видел своих жеребят. Ради выгоды его сводили с чистопородными красавицами. Иной яви и эмоций конь не испытывал.

После того, как он заметил, что саврасый не может принять их уклада жизни и потихоньку увядает, аристократ решил забыть о великосветских принципах и помочь импульсивному жеребцу. Чарли окунул его в городской быт, поведал об искусстве конных соревнований и зачем нужны торжественные парады; почему для светских лошадей является предметом гордости эскортировать членов королевской семьи или других именитых личностей. Тебе вручают призы и медали за спортивные успехи и достижения. Гости конюшни гладят за гриву и угощают вкусной едой. Эти иллюстрации столичного общества слегка приободрили тоскующего по родине Ветра.

На недавней выставке Чарльз мечтательно засмотрелся на гнедую участницу, арабскую красавицу древних Аравийских кровей, его поразила ее грациозная стать. Короткая и сверкающая почти с золотым отливом шерсть переливалась на солнце, она была невероятно редкого окраса. Идеально ухоженная кобыла. Барский конь нескромно прошелся мимо, задев милашку хвостом, – он увивался за ней так, как, по рассказам Ветра, обхаживают на раздолье. Прелестница повела лишь ухом, пренебрежительно осмотрела наглеца снизу-вверх. Никогда еще с ним подобным образом не обращались. Рядом с высокомерной и дивной лошадью он почувствовал себя обыкновенным мулом.