Александр Гельманов - Древо прошлой жизни. Том IV. Часть 3. Эмблема Создателя

– В этот раз ты почему-то не сказал про лопнувшее христианское смирение.

– Вот, говорю: вечное загробное наказание за попрание норм социальной справедливости перестало устраивать большинство, которое хотело жить по справедливости на этом свете, а не на том. Ленин обещал дозагробную справедливость, и вместо церквей и кабаков, где заливали водкой лопнувшее христианское смирение, начали строить школы и больницы.

– Можно ли думать, что главную роль в причинах вашей революции сыграла Церковь?

– Главную роль всегда играет мировоззрение. На кой хрен пугать вора, обирающего народ, вечными загробными неприятностями, если он вернётся оттуда и будет отвечать за воровство в новом теле на той же земле? Тот факт, что церковники скрывают перевоплощение души, – её возвращение на землю, чтобы со смирением принять справедливое искупление и возмездие, важен для всех, но именно он превращает церковный верообразующий закон во врага человечества номер один. Римская поповщина сфальсифицировала верообразующий закон в I тысячелетии, когда считала, что её порочный клерикализм будет так же вечен, как её изобретение вечной преисподней. Спустя много столетий, «благородное» поповское учение об одноразовой телесной жизни души было «облагорожено» теорией естественного отбора сильных и борьбы за выживание, и ублюдочное мировоззрение Запада сложилось окончательно, – стало ясно, что смыслом одноразовой жизни является борьба, в которой побеждает сильнейший. Работников некоторых структура гонят прочь, если они не разделяют зоологию дарвинизма.

– А как это сказывалось на общественных отношениях?

– На таком дебильном верообразовании невозможно строить справедливое общество и принимать справедливые законы. Это не общество, а дикая природа, где научились есть вилкой и ножом, но ценят только обман, силу и скорость. Человек должен знать, зачем он пришёл на землю, и что нанятые им чиновники будут защищать его интересы, а это предполагает другую веру, право и мораль. Всё просто, Хельга: для того, чтобы знать, какими должны быть законы «здесь», надо знать, по каким законам, чем и за что человека накажут «там». Фальсификация христианства в IV веке преследовала упрятывание именно данной связи законов Неба и земли, и, в этом смысле, отделение Церкви от государства уже ничего изменить не могло.

– Почему, Алекс?

– Потому что оба учения об одноразовой жизни одухотворённого и бездушного тела преследовали эту цель. Поэтому под поповскую загробную доктрину и наворотили столько земного юридического дерьма.

– Юриспруденция требует научных доказательств.

– Замечательно, – словно попал на университетскую лекцию для первокурсников и ждёшь звонка, чтобы достать мамины пирожки. А что будем доказывать? То, что толоконные лбы ещё на плоской земле извратили школьный закон сохранения энергии души и научились им управлять во вред Человечеству? Неужели, ты всерьёз веришь, что политикам и академикам невмоготу проcчитать антисоциальные последствия откровенной бредятины? Да ей вертят, как хотят: от подмены вечной загробной кары на вечный загробный кайф в окружении девственниц до замены вечной души на кратковременное свойство высокоорганизованной материи, обречённое на небытие.

– Алекс, может, ты ещё нальёшь нам вина?

– Конечно, извини. Где твой стакан?

– Вот. Скажи, а в Книге Духов говорится о жестокости средневековых законов, нравов и обычаев?

– Да, довольно подробно, причём связывается с законом нравственной эволюции инкарнаций. А что? – спросил я, когда мы выпили.

– Меня увлекла история рыцарского ордена. Это не похоже на чтение учебника истории. Перед тобой как бы проходят живые, реальные люди прошлого. У них была любовь, дружба и ответственность за своих близких. Они страдали и радовались, совершали предательство и были верны. Взять хотя бы оруженосца Тидо, который после смерти Густава и Флоры остался им верен, или любовь к нему служанки Карла Коддля Анхен, – меня это потрясло.

– Хельга, а что стало с Тидо после того, как его увели из спальни герцога?

– Тидо хотели бросить в яму с крысами, но за него заступился Корнелиус фон Роттердорф, и он был заточён в подвал. Когда его заковали в цепи, он сказал одно: Карл Коддль и Филипп Нойгаут – предатели, они убили Густава и Флору, и он знает, где хранятся сокровища заговорщиков. Он ответил палачу, что будет говорить только после того, как Нойгаута посадят на цепь и привезут из Майнца его невесту Анхен Берг. Тидо молчал до тех пор, пока её не доставили в замок и не допросили. Анхен рассказала про подслушанный разговор Коддля и Нойгаута о том, как в обрыв вместо кареты с герцогом, сбросили его сына Лесчека Роттердорфа, и что в Майнце её спрятали от расправы жених и Густав фон Берлиц. Нойгаута посадили в подвал, а Тидо освободили, но помощник Коддля пытался свалить всю вину на мертвеца. Нойгаут признался в интригах и разбоях и в том, что попал в замок «из грязи в князи», благодаря Коддлю, и стал его правой рукой.

– Да, гены пальцем не размажешь. Довольно драматично.

– Кроме того, Тидо Фогель рассказал, что люди Коддля и Нойгаута накануне смерти Густава и Флоры совершили убийство её отца, князя Радена. Он показал место, где были спрятаны сокровища ордена. Оно находилось в пяти километрах от замка, но там ничего, кроме следов тайника, не нашли.

Я тут же вспомнил про записку Тидо об убийстве отца Флоры и опасности, грозившей ей и Густаву, которую с тревогой читал в гипнотическом трансе. Миг как вечность, вечность как миг, – если вы когда-нибудь соедините в себе прошлое и настоящее, то сможете это понять…

– Алекс, о чём ты задумался?

– Об этих людях, – ответил я, и это было правдой. – Давай-ка ещё по полстаканчика винца, а?

– С удовольствием.

– За тебя.

– И за тебя.

– Я не совсем понял. Если Тидо обвинил Коддля и Нойгаута в убийстве Густава и Флоры, и все соучастники признались, кто и как совершил их убийство?

– Коддль и несколько фонов из охраны, всего шестеро. Густав и Флора попали в засаду и предпочли броситься в Эльзенбах. Нойгаут в это время находился с другими головорезами недалеко.

В трансе я видел шестерых…

– А дальше? Куда делись их тела?

– Не знаю. Я выяснила только то, что их нашли и где-то похоронили.

– Ты читала признание Нойгаута?

– Под пытками он признался во всём – в убийстве Густава и Флоры, князя Вольфганга Радена, Лесчека Роттердорфа и в покушении на герцога. По его словам, Коддль ему не во всём доверял, особенно в том, что касалось избавления от власти Трира и политических планов. Он указал на то же место хранения сокровищ, что и Фогель, и рассказал, что Коддль перепрятал их незадолго до своей смерти и лично умертвил всех, кто ему помогал.