Оксана Ильинична - Love of my live. Посвящается Фредди Меркьюри

– Ты знаешь, я рисовала, но плохо. Не плохо – хорошо. Очень хотела показать, но ты был далеко, и я разорвала рисунки. Только потом подумала, что можно было сфотографировать. Ой, не жалко.

Он сжал мои руки, посмотрел на меня ласково, как на ребёнка. Я почувствовала досаду от того, что внушаю ему, хоть и неосознанно, чувство вины, и сменила тему:

– Ну всё. Я готова слушать тебя. Поиграй, пожалуйста.

Глаза его загорелись, спина выпрямилась, он воодушевился:

– Да, да. Ты знаешь, мне очень нравится. Получается что-то необычное. Но думаю, ребята не оценят… Они скажут, что присутствуют этнические мотивы. Я буду переубеждать их.

– Они умные, им понравится, – успокаивая, возразила я.

– Ты же не слышала. Подожди, я переоденусь!

Меня всегда восхищали музыканты. Способность создавать прекрасную мелодию кажется мне невероятной. Мне может нравится музыка или не очень, но я не понимаю, как она рождается в воображении того, кто её пишет. Как будто им управляет какая-то божественная сила…

Для чего Фред играл мне? Рядом были профессионалы, для которых новое произведение всегда звучало как полуфабрикат. Они слушали слова и мелодию, но не в расслабленном состоянии, а в крайне напряжённом, включённом. Целью было понять, как каждый из них сможет повлиять на улучшение произведения. Как достичь такого звучания, которое позволит внутри истинной гармонии выделиться каждому, деликатно, но в то же время смело и узнаваемо.

Фред видел во мне обычного слушателя, который примет песню не профессионально, на слух, а чувствами. Нужно сказать, что я не была поклонницей их группы. Знала основные хиты, любила две-три песни. Все виды рока мне были чужды. Я – глупый слушатель. Часто слова мне казались слишком пафосными, а мелодия витиеватой настолько, что мне, человеку с плохим слухом, было не воспроизвести её и после пяти прослушиваний.

Со стороны это смотрелось так: музыкант, полностью сосредоточенный на нотах, игре на рояле, звучании голоса, и я, тоже очень сосредоточенная, но ничего не понимающая. Подавшись всем телом вперёд, я предельно внимательно смотрела и слушала. Через какое-то время спина затекала, глаза требовали частых морганий. Я отвлекалась. Чтобы не вертеть головой по сторонам, рассматривала Фреда: он закрывал глаза, поднимал и опускал плечи, раскачивался, кивал головой в такт. Иногда хотел вскочить и петь уже без аккомпанемента, но продолжал играть. От общего образа меня отвлекали детали: «Такие смешные чешки нацепил… Новую рубашку купил. Наверное, в Америке. Пора ему подстричься…» Он резко обрывал игру и смотрел на меня. Я тут же изображала полное включение в процесс прослушивания, вытягивалась как суслик и широко открывала глаза. Мы говорили взглядами, Фред спрашивал: «Что ты смотришь, будто внимательно слушала?» Я отвечала: «Я слушала». – «Ну и как тебе?» – «Прекрасно».

…Переодевшись наверху, Фред спустился уже без халата, в вельветовых джинсах и трикотажной майке. Я подобрала под себя ноги, села по-турецки. Пока он раскладывал исписанные нотами листы, я любовалась им: обычные движения рук были изящны, будто он занимался в юности не боксом, а хореографией. Его идеальную осанку и великолепные пропорции подчёркивала любая одежда.

Фред заиграл. Я закрыла глаза. Мне представилось спокойное бескрайнее море. Лёгкий ветер подул мне в лицо. Мелкие волны бежали к моим ногам и мягко исчезали в тёплом песке. Я вспомнила момент, когда впервые увидела его.

Несколько лет назад, когда я только пришла работать в школу, моя коллега, учитель музыки, пригласила на встречу с нашими ребятами молодую рок-группу. Элен имела французские корни. Ей были присущи простота, лёгкость, невероятное жизнелюбие и истинная интеллигентность. Она была старше меня, но в душе оставалась задорным ребёнком. Её пытливый ум не давал никому покоя – она всегда училась чему-то новому, и оригинальные идеи рождались в её голове одна за другой. Она заражала всех вокруг позитивом, объединяла в творческие группы. Вселяла в нас, молодых специалистов, чувство уверенности, умело раскрывая творческий потенциал каждого. Дети её обожали. А мне хотелось научиться у неё мыслить свободно и быть внутренне независимой, поэтому я всегда прислушивалась к ней. И когда она сказала: «Алекса, не торопись вечером домой, к нам приедут молодые классные музыканты», – я безотказно закивала головой.

После уроков я обложилась тетрадями и учебниками. Но готовиться к урокам я не любила, а любила их проводить. Припасённые орешки и конфеты скрашивали скучное занятие. Звуки электрогитары отвлекли меня, я вспомнила о приглашённой группе и стала собираться.

Я закрывала кабинет, когда зазвучал голос. Пройдя по коридору, остановилась у двери актового зала, чтобы дождаться окончания песни и незаметно проскочить внутрь. Не видя солиста, можно было предположить, что поют как минимум два человека, один – нежным голосом, а второй – надрывным, даже агрессивным. Послышались аплодисменты. Я приоткрыла дверь и шагнула вперёд, уверенная, что в зале темно. Но освещение там оставалось, и мой «выход» не остался незамеченным.

Парень с микрофоном в руках обратился ко мне:

– Проходи, проходи, дорогая, ты не много пропустила. Наверное, курила в туалете?

Ребята в зале засмеялись, и все повернулись в мою сторону. От неожиданности я ответила:

– Нет, я бросила.

Элен, увидев меня, встала со своего места и помахала рукой. Я извинилась и села рядом. Как оказалось, музыканты поприветствовали ребят одной песней, а затем собирались немного рассказать о себе.

Скорее всего, Фред тогда принял меня за опоздавшую ученицу старших классов. Он что-то говорил немного растягивая звуки. Голос мне показался высоким для мужчины. Он волновался: короткие слова повторял несколько раз, будто заикался или думал, что сказать дальше. Свистящие и шипящие звуки иногда проскакивали сквозь зубы и звучали нечетко. Я могу быть внимательна к деталям, но вот содержание сказанного тогда я не запомнила. К тому же в голове крутилась мысль, что этот нахал немного самоутвердился за мой счет. Вероятно, Фред рассказывал о том, какую музыку они любят, сочиняют, как встретились и создали группу. Только когда погасили свет и ребята снова заиграли, я смогла расслабиться и получить удовольствие от живой игры. Участники группы отлично владели инструментами. В каждом чувствовалась любовь к своему делу. Все парни были худенькими и симпатичными. Но солист мне не понравился. Голос его, несомненно, был сильным, красивым и необычным, но сам он выглядел жеманным и, как мне показалось, занимался самолюбованием на сцене.

Элен зашептала мне в ухо: «Алекса, не убегай, давай пообщаемся с ребятами. Я в учительской накрыла стол. Дети разойдутся. Будет очень узкий круг». Только я открыла рот, чтобы сказать «я тороплюсь, давайте без меня», как она положила свою руку на мою, дав понять, что отказ не принимается.