Оксана Ильинична - Love of my live. Посвящается Фредди Меркьюри

Я допила бокал, положила нога на ногу, выдержала паузу и театрально томно сказала:

– Вечером заходил однокурсник на чашку чая. Задержался допоздна.

– До утра?

– Ну не то чтобы до утра, – подняла я голову с важным видом и тут же получила по лбу чайной ложкой.

– Пробуй торт! – скомандовал Фред и налил мне новый бокал.

Он закурил. Я ковырялась в торте, производя нечленораздельные звуки, означавшие гастрономический восторг. После второго бокала голова закружилась. Меня переполняла любовь. Нахлынувшая сентиментальность готова была пролиться слезами умиления от происходящего.

Подвижные гибкие пальцы Фреда с зажатой сигаретой касались губ и пробуждали во мне пугающую чувственность. Мне стало душно, было тяжело дышать. Я вышла в сад. Опустилась на скамейку, всей грудью вдохнула свежего воздуха. Мои плечи неожиданно покрыл мягкий плед.

– Алекс, тебе плохо? – спросил Фред.

– Мне очень хорошо, – ответила я.

Он присел рядом, через секунду закинул ноги на скамью, лёг и положил голову мне на колени. Я стала гладить его тёмные волосы обеими руками.

Эгоистичные мысли не давали покоя. Когда думаешь об одиночестве, несбывшихся мечтах, неоценённости, то жалеешь себя. Пусть любовь твоя безмерна, безгранична – объект её рано или поздно станет виновником твоей боли, даже если ничего не обещал. И никогда не хватит одного чувства на двоих.

Я знала, что люблю за всё и в то же время вопреки всему. Сверлила мысль, что этот человек не сможет, не будет принадлежать кому-то одному. Мои страдания и любовь будут примерно в равных пропорциях – независимо от того, вместе мы или порознь.

Фред молчал. Я пробудилась от своих рассуждений, посмотрела на него. Глупая обида сменилась на нежность и благодарность. Он не боялся быть со мной уязвимым. Но с чужаками не мог себе такого позволить, надевал маску циника. Просматривая редкие интервью, я зачастую не узнавала в экранном Фреде тонкого, ранимого и доброго человека. Там мог быть как будто незнакомый, немного высокомерный парень, который не терпел вопросы о личной жизни, говорил только о группе и творчестве.

– Фредди, что с тобой? Ты устал?

– Всё как будто хорошо, но есть какой-то внутренний дискомфорт. Начинаю перебирать: костюмы, графики, аппаратура, программа, репертуар – вроде всё в порядке. Но если мало новых идей, стихов, музыки, то становится тревожно. Хочется внезапного вдохновения. А когда над простыми вещами приходится сидеть день и ночь, кажется, что драгоценное время уходит, и ты словно в плену. Нужно постоянно с кем-то считаться, никого не подводить, всё контролировать. А потом я просто иду в бар, и мне на какое-то время становится легко и весело. И вообще всё вокруг – на какое-то время…

Мне было нечего сказать. Слова поддержки почти всегда бесполезны: невозможно оказаться на месте другого человека. Главное в такие моменты – просто слушать. И я слушала. Отвлекалась часто, уж слишком его профессиональный мир был далек от моего.

Друзья знают – я люблю поговорить сама. Если появляется интересная тема и мне есть что сказать, не терпится сделать это. С трудом дожидаюсь, когда собеседник закончит мысль. Внимание улетучивается. В голове сидит история, которую нужно немедленно поведать присутствующим. Иногда моя привычка всё анализировать выдаёт побочный эффект в виде самоедства. Такое происходит, если в компанию затесалась подозрительно внимательная знакомая, а мой «проигрыватель» не выключился вовремя. Наши праздные разговоры и шумное веселье не оставляют пищи для размышлений. Но ценность дружеских встреч в другом: они дают возможность выплеснуть эмоции и дарят силы, наполняя чувством единения.

С Фредом мы были не просто друзьями, казалось, мы чувствовали души друг друга. Поэтому с ним я становилась лучшим слушателем. Хотелось только внимать, никогда – перебивать. Он не боялся сказать что-то лишнее, был предельно искренен. Если мне удавалось помочь ему разобраться с ситуацией, я была счастлива. Он видел это, и я чувствовала его благодарность.

Сейчас Фред говорил, что не может доверять людям и чувствует себя одиноким. Что всех интересует только эпатажная личность. Настоящий он якобы никому не нужен. Я не могла с этим согласиться. Случайные люди не ценили его творчество, часто искали лишь выгоду. Настоящие поклонники любили его и знали – что-то стоящее не удалось бы создать самовлюбленному позеру. Такую музыку можно создать, только пропустив через сердце. Его тёплые глаза были правдивее всяких слов.

Нужно было увести Фреда от депрессивных мыслей:

– Ты знаешь, – перебила я, – вчера один мальчик подошёл ко мне на перемене с открыткой. В ней было: «Дорогая Алекса, вы мне очень нравитесь. Когда я вырасту – женюсь на вас. Ждите меня».

Фред заулыбался, заговорил совсем по-другому:

– А этого мальчика, случайно, не Фредди зовут? Он хорошо поёт? И что, он симпатичный? Ты согласна его ждать?

– Конечно, иногда нужно подождать, если человек стоит этого, – я вздохнула.

Фред тихо, как будто для себя, сказал:

– Бывает, что лучше не ждать… Он может быть стоящим, но таким дураком. Пока оценит, быстрее сдохнет…

– Ну всё, наверное, мне пора, – я сделала движение, чтобы встать.

– Подожди, мы так редко видимся. Останься, скоро приедут гости. Они знают, что моя подруга-учительница сейчас здесь.

Мне стало смешно:

– Учительница? И чему я тебя учу? Уверена, они сами дофантазируют.

– Они не такие.

– Дорогой, вы все такие. Сейчас выпьете, будете сквернословить, смеяться и обсуждать горячие темы. Только не рассказывай, что ты с учительницей картинки рассматриваешь, – они всё равно не поверят. Разрешаю тебе сочинить обо мне всё что угодно.

Фред посмотрел на меня как будто виновато, хотя, наверное, мне показалось.

– Проводи меня и поцелуй в нос на прощанье, – попросила я.

Перед дверью он сунул мне в руки бумажный пакет со словами:

– Это тебе. Платок. Купил в Японии. Представляешь, на ткани напечатаны полотна Моне, Ван Гога и даже Дали! Дома посмотришь, угадаешь художника. Не надо благодарности.

Он поцеловал меня в нос.

– Люблю тебя, Алекса, спасибо, что пришла.

– И я люблю тебя, Фредди. Спасибо, что позвал.

Мы не боялись так говорить в отличие от людей, которые считают, что употребление слова «любовь» обязывает, связывает, и стараются заменить его.

– Вызвать такси?

– Я пройдусь.

И я пойду по вечерней улице, буду любоваться небом и деревьями, хрустеть бумажным пакетом и прижимать его к груди. Но скоро почувствую подступившие слёзы и подниму голову, стараясь их удержать. Дома я наемся старого невкусного печенья и лягу рядом с платьем, которое пропахло сигаретным дымом.