Люси Даймонд - Обещание

Однако тогда у него не было никакого предчувствия, и никто его не предостерег. Вместо этого Дэн в одиночестве отправился домой, кипя от раздражения, а в это время Судьба сыграла с ним жестокую шутку. И теперь им всем приходится жить с последствиями того, что произошло.

Он почти не плакал, даже на похоронах. Конечно, у него на какое-то время перехватило горло, особенно при виде Зои и мамы, которые заливались слезами, закрывая лица руками, но и только. Вместо слез внутри была словно скала печали – бремя того, что он был последним человеком в семье, который видел Патрика живым, и сильная боль утраты. «Вот же не разлей вода», – часто с любовью говорила в их детстве мама, взъерошивая мальчишкам волосы, а порой и закатывая глаза от разочарования, если они испытывали ее терпение. Но теперь он остался единственным ребенком в семье.

Придя домой, Дэн опустился на пол в прихожей, вдыхая спертый воздух, свидетельствующий о слишком большом количестве обедов навынос. Он с болью вспомнил крепко сжатые челюсти Зои, оцепенелое изнеможение на ее лице, и ему стало стыдно. Смерть Патрика оставила в ее жизни огромную ужасную дыру, но она продолжала жить – хромала помаленьку, как она выразилась, наполняя тележку супермаркета едой для детей, в то время как Гейб был на футболе, а об Итане, по-видимому, заботились в другом месте. И был бездетный Дэн с очень небольшим количеством обязанностей (можно ли было считать заботу о хлорофитуме? вероятно, нет), погрязший в жалости к самому себе, как будто его одного потрясла смерть брата. Бывали дни, когда он даже не одевался и не вставал с постели. Могла ли Зои позволить себе такую роскошь? Конечно, нет.

«Интересно, как бы отреагировал Патрик в подобной ситуации, – подумал он, – если бы, например, его друг внезапно умер, оставив жену и детей, потрясенных и борющихся?» Если бы Патрик наткнулся на них в супермаркете, на плачущего ребенка, на побежденную мать, он вцепился бы в них в следующее же мгновение – Дэн знал это. Он посадил бы плачущего ребенка на плечи, пришел бы на помощь, взял бы на себя ответственность. «Ничего, я здесь, и я помогу тебе», – прямо сказал бы он, а потом бросился бы в бой и героически спас положение.

А Дэн… Ну, он ничего не сделал. Мужчина выбежал из магазина, вообще не оказав никакой поддержки и не сказав ни слова утешения. «Неудачник, – выругал он себя. – Эгоистичный трус».

Он поймал себя на том, что думает о тех случаях, когда бывал у брата, приезжал до того, как Патрик возвращался с работы; как весь дом наполнялся свежей энергией и шумом в тот момент, когда входил Патрик с криком: «Я дома!» Младшие дети набрасывались на него, как обезьянки, визжа от смеха, лицо Зои вспыхивало, когда он подходил, чтобы поцеловать ее. Как, должно быть, тихо сейчас без него в доме. Как, должно быть, пусто.

И все же Дэн ни разу не был там после катастрофы. Ни разу не взял в руки телефон и не отправил сообщение, потому что не знал, что сказать. Какой же он после этого деверь? Какой дядя? Это было подло с его стороны. Действительно подло.

Внезапно его затошнило от жалости к самому себе. Надоело бездельничать. Он поднялся на ноги, схватил велосипедный шлем и ключи. Смерть Патрика сломила Зои и детей. Что он будет за человек, если хотя бы не попытается все исправить?

– Ох, – явно без энтузиазма сказала Зои, когда открыла дверь и увидела его. – Привет еще раз.

Она вытирала руки посудным полотенцем в серо-белую полоску, и Дэн запоздало сообразил, что, должно быть, уже половина шестого, и она, вероятно, занята приготовлением ужина. Он раздумывал о многом, когда ехал на велосипеде вдоль реки в Кью, но эта мысль не приходила ему в голову. «Хорошее начало, Дэн», – подумал он со вздохом.

– Привет, – сказал мужчина и с тревогой заметил, что она по-прежнему не улыбается. – Ничего, если я войду? Просто подумал, что я… – Дэн замолчал, смутившись.

«Просто подумал, что заскочу и посмотрю, как вы все», – собирался он сказать, но это прозвучало бы нелепо, учитывая, что ему потребовалось так много времени, чтобы побеспокоиться о них.

– Решил поздороваться, – вместо этого робко сказал он. – Еще раз.

Зои дернула плечом, ее губы сжались в тонкую линию, как будто ей было все равно, но, тем не менее, придержала для него дверь.

– Спасибо, – сказал он, втаскивая велосипед вверх по ступенькам.

Стараясь не оставить маслянистого следа, прислонил его к кремовой стене и обнаружил, что смотрит на висящую рядом фотографию в рамке: Патрик и Зои расписываются в день своей свадьбы. На этой фотографии Патрик был в своем лучшем темно-сером костюме, с белой гвоздикой в петлице и аккуратно подстриженными густыми темными волосами. Чуть наклонившись, он смотрел на Зои с такой любовью, с таким обожанием, что у Дэна слезы обожгли глаза. Любить и беречь, пока смерть не разлучит нас. «О, Патрик», – подумал он, внезапно снова почувствовав себя опустошенным. Как могло случиться, что его брата больше нет рядом, он не придет, чтобы хлопнуть Дэна по спине и предложить выпить пива? «Все в порядке, приятель?» – «Да, неплохо. А у тебя?»

– Прости, – сказал он, осознав, что замер в безмолвной скорби. Подумал, что оказался прав насчет тишины в доме. Атмосфера походила на затаенное дыхание. Подавленное рыдание.

– Хм, да. Я тут подумал… Мы можем поговорить?

– Конечно, – сказала Зои, не сдвинувшись с места.

Она действительно ненавидела его. Женщина даже не хотела, чтобы он заходил дальше в дом.

– Может?.. – Слова застряли у него в горле.

Патрик и Зои всегда были такими щедрыми хозяевами, предлагали еду и напитки, уговаривали остаться – «никто никуда не спешит, садись и угощайся!» – но сегодня обида исходила от нее волнами. «Уходи, уходи, – твердил язык ее тела. – Ты должен был остановить его. Он был бы здесь, был бы жив, если бы не ты».

Дэн заставил себя закончить фразу:

– …может, пойдем на кухню?

– Хорошо.

Зои повернулась и прошла по коридору в просторную, залитую светом кухню. Он вспомнил, как они строили эту пристройку, когда только родился Гейб; как хлопающие листы синего пластика на торце стены испугали Итана, которому в то время было года четыре. Эта комната была сердцем дома: длинный дубовый стол, чаще всего накрытый, с парой дополнительных мест для друзей. Повсюду виднелись словно бы занесенные илом слои и структура семейной жизни: на стенах – праздничные фотографии в рамках и плакаты в стиле ар-деко рядом с нарисованными мелками рисунками; красочная коллекция пятнистых кружек на комоде вперемежку с кривоватыми горшочками школьного изготовления; холодильник мог похвастать грамотами за хорошее правописание и футбольные победы, благодарностями за творчество.

Сейчас эта комната выглядела иначе. Возможно, виноват был скудный послеполуденный свет, который сделал ее более тусклой, чем обычно, но здесь определенно поселилась новая атмосфера небрежения. Некоторые растения на подоконнике сморщились и завяли, их листья местами ужасно побурели. Рядом с мусорным ведром стоял ящик с не рассортированным мусором – картонные коробки, пустые банки из-под йогурта и консервные банки. И повсюду валялись случайные вещи: библиотечные книги и нераспечатанная почта, пара наколенников, рулон скотча, разорванное ожерелье, таблица правописания… Рыцарь Лего лежал лицом вниз на масленке, и Дэн поднял и поставил его, гадая, где же дети. Ему показалось, что он попал в альтернативную вселенную, оторванную от реальной жизни.