Игорь Михайлов - Вторник, №20 (39), март 2022

* * *

Увы, я не умела любить. Моя молодость так била ключом, что я слишком была сосредоточена на себе и не замечала многого в жизни. Даже когда в последние месяцы звонила Сергею сама – звонила лишь потому, что мне что-то было от него нужно.

Последний раз, кажется, в три или в четыре часа ночи. В тот миг трещал по швам один из моих новоиспечённых, но пока не устаканившихся романов. Хотелось побольнее ударить того, другого, который даже не понимал, не хотел понять, как глубоко, как сильно нужно меня любить. Невольно привлекала грешная мысль: из постели одного тут же в постель другого. И уже, как далёкий и глубоко пережитый сон, вспоминала уютную комнату, покрытую алым, точно кровь, ковролином, резные, вставленные в оправу красного дерева, зеркала, глубокую нишу, возвышающуюся над вырезанным из дерева в виде орла изголовьем кровати… И стены… Стены такие вишнёвые, что иногда от их цвета рябило в глазах. «Замок… Маленький замок…» – подумала я, как только вошла в его дом впервые. А ещё вспомнилась церковь, стоящая на высоком холме прямо перед нашим окном. Белая, с чёрными, как смоль, куполами. Сколько раз я приезжала к Сергею под утро и сколько раз она высвечивалась на серо-лиловом зареве предрассветного неба.

В его комнате меня всегда, точно нега, вмиг охватывала царящая вокруг тишина. И только алые простыни – такие скользкие, что удержать их под собой было практически невозможно, – нарушали гармонию, царившую в этом доме всегда.

Только в тот раз к Сергею я не поехала!

Кажется, по дороге на стоянку такси помирилась со своим новым. Кажется, Сергей даже звонил мне уже через пару часов, чтобы узнать: приеду я или нет. Но, увы, ни одного слова из нашего с ним разговора я не помню.

Горько устроена память: целые недели, месяцы нашей жизни, она стирает напрочь, а оставляет какие-то минуты и даже доли минут, которые крутятся в нашем сознании собранием замедленных кадров. Представьте, как бы запомнила я этот предутренний разговор, если бы знала, что он у нас с Серёжей будет последним?

Но куда больше запомнила я пришедшую от него СМС. Наверное, потому, что к трагедии она была куда ближе, и приход её был куда мистичнее, чем какой-то банальный звонок в банальное московское утро.

СМС пришла ровно в тот миг, когда часы показали 00—00 – момент безвременья, когда вокруг меня бурлило и кипело, как только может бурлить и кипеть торжество новогодней ночи. «С наступившим тебя, моя дорогая и любимая Серая Мышь (так, по-домашнему, звал меня Сергей за мою серую шубку и платье). Желаю тебе всего самого лучшего и твоего. Для меня главное, чтобы ты была счастливой!»

Надо сказать, что Сергей мне и раньше отправлял немалое количество СМС. Только все они были ругательного, обвинительного и даже проклинательного характера. Эта же своим спокойствием меня поразила.

Но тогда я даже не успела на неё ответить. Так неотвратимо неслось в те дни время: первое, второе, десятое января сливались в одно. Беспечные встречи, свидания, споры с соседями и вынужденные праздничные разговоры с роднёй сменяли друг друга. Как всегда, глупые, загромождающие пространство комнат, подарки. Пронзительный запах мандариновых корочек и уже ставшего сродни соку шампанского соединяли всё в единое и, казалось бы, бесконечное пространство «Новогодние праздники».

И вот, будто обухом по голове, снова работа и снова роман. И вроде уже поздно поздравлять людей с Новым годом. Всё, что не сделано, кануло в Лету. А то, что имело хоть какое-то значение вчера, уже не имеет никакого значения сегодня. И не потому, что обстоятельства слишком уж изменились, а просто время разделило пути.

3. Заклятие Сартром

Наш краткий роман с Сергеем тоже начинался зимой. Тоже после долгой новогодней феерии встреч, восторгов и разочарований… А вернее: с началом той великой пустоты, которая всегда наступает после слишком яркой и стремительной жизни.

Мне помнится белый, висящий над городом снег, пустынные переходы метро, длинные линии эскалаторов, бледно-голубой цвет моей дублёнки, варежек и всего-всего, что лежало вокруг.

Помнятся нависающие над тротуаром стволы деревьев в скромном парке по дороге домой и точно костыли торчащие из-под сугробов качели.

Это время осталось в моей памяти и великим обилием роз, ждавших меня почти каждый день на вахте, как только я входила на работу.

Вручал мне их охранник. Всегда торжественно и издевательски улыбаясь. А на мои ленивые попытки узнать, кто же этот вдруг неизвестно откуда взявшийся и таинственный даритель, отвечал уклончиво и всеми возможными способами поддерживал тайну.

Сначала роз было семь, потом – девять, потом – тринадцать, а потом – двадцать пять. Всегда аккуратно завёрнутые в жёсткую, прозрачную ленту; всегда, как на подбор (не было ни одной розы больше или меньше, бледнее или красней).

Все они были бесконечно свежи и бесконечно алы.

Мне никто не дарил ещё столько цветов, да и особой к ним привязанности я не испытывала. Мне всегда более нравились практичные и мной же выбираемые подарки.

И если в первые дни эти неожиданные букеты вызывали во мне лёгкость и гордость, ощущение избранности и теплоты, то потом – надоели, и я уже с нескрываемым пренебрежением раздаривала их всем знакомым в общежитии, в котором жила.

Роз было так много, что через несколько дней они заполнили всё. Куда бы я ни пришла и к кому бы ни наведывалась в гости тёмными январскими вечерами, всюду стояли они, лёгким ароматом озаряя девичьи комнаты, утопающие в свете мониторов или настольных ламп.

Но, даже несмотря на такое обилие волшебных цветов, мне было всё равно, кто он – их тайный даритель, и что ему от меня нужно.

И только вечная печаль всех «настоящих» женщин – любопытство погубило меня в один очень странный и таинственный вечерок.

И даже в этот странный и таинственный вечерок на улице стоял тот же самый холод. В метро, на работе, в магазине, на остановках и даже в тусклых стёклах проезжающих мимо машин – всюду неслись какие-то особенно грустные и оголтелые лица. Под ногами оказывались то лёд, то несусветная грязь. Внутри меня всё тоже окоченело, если не сказать: окочурилось. Мне было так устало, так морозно и тяжело, что даже странным казалось, какие это такие силы вдруг донесут меня до дома, нальют мне чай, положат в постель; какие это такие силы заставляют шагать по мелким растекающимся ступенькам до каждого сантиметрика знакомого перехода между Чеховской и Тверской?!.

…Загудел телефон! …Иногда человек так срастается со своим мобильным устройством, что, совершенно не задумываясь, носит его в руке и, не задумываясь же, нажимает на заветную кнопку.

Так же нажала и я, даже не отметив в своем сознании, что разговариваю по телефону. Машинально услышала необычайно низкий мужской голос (тягучий, поставленный бас) и очень странную фразу: